Пес и его поводырь
Шрифт:
— Рекомендую — мидии саганаки, — вмешался в трапезу Пес и пододвинул Саше кастрюльку с красным соусом. В нем плавали мидии, прямо в панцирях. Он видел их как-то, в стеклянных банках, в супермаркете каргопольском. Стоили они дорого. Однажды вышел фарт, образовалась денежка, и он купил, было, банку морского коктейля, где кроме мидий осьминожки, креветки, петушки — из любопытства. Не вкусно. Как вся другая баночная еда.
Примерно через полчаса он совершенно спокойно глотнул анисовки — и удачно. Совместимость состоялась. Он был в Греции. Он пил узу. Это по-русски так. А по-гречески немного по-другому. Но так как-то
— Вот эти маленькие жареные рыбки… Я могу их есть тысячами, — сказал Пес, мечтательно размахивая надкушенной рыбкой, — впрочем щука твоя хороша. Хотя ты не иудей, а щука просто прелестна. Ну, как тебе саганаки?
Саша, впрочем, уже не слушал реплики товарища. Он смотрел в небо и не находил знакомых созвездий…
Отель «Македония» номеров на шесть, с холлом, коридором и балкончиками. Пес снял номер на двоих, и тут же отправился в душ. Он стоял там довольно долго, наконец, появился умиротворенный, лег на свою лежанку во всем чистом и заурчал.
— Сколько стоит, — спросил Саша?
— Номер?
— Да.
— Сорок евро. Ты о деньгах не думай. Думай о душе.
— Я так понимаю… Мы сколько здесь будем, в городке?
Пес вздохнул.
— Завтра к вечеру, или послезавтра к утру. Паром два раза в день. Нужно прежде в трезвость вернуться. А сейчас в душ иди, или не иди… Потом прогулка по ночному Уранополису.
Саша перестал щелкать пультом телевизора и отправился освежаться.
«Македония» находилась в двух шагах от церкви. А в ста пятидесяти метрах уже ворочалось море и горели яркие лампы под тентами.
Прогулка началась с посещения ближайшей кафешки, что в двух шагах от гостиницы. Там Пес опять попросил фрапе и по стопке узы. За соседними столиками беседовали греки. Один дедушка был в пиджаке и кепке. Настоящий персонаж фильма про мафию. Кепка широкая, щеки небритые, нос горбатый, пиджаку лет пятьдесят и все нет износа.
— А есть здесь мафия? — спросил Саша Пса.
— В Греции все есть. А, вообще-то, это страна победившего социализма. Работать, в принципе, не очень нужно. Страна клерикальная. Государство в каждой деревеньке построило по хорошей каменной церкви. А это значит, что и на другие нужды денежка отпиливается. У них сиеста три часа в день. Жарко, значит можно не работать. Вот в России жара или холод есть причина всеобщей производственной паузы?
— Не есть.
— Тем более, что им Евросоюз оставил только сельское хозяйство и туризм. А оливки растут вдоль дорог… Набери в кулек и закусывай. Потом начнут овощи вдоль дорог оставлять. Лучше ты съешь, чем сгниет.
— У нас бы сгноили.
— И я про то. Угораздило нас родиться в стране победившего непонятно чего. Он победил, а этого никто не замечает. От того и мучаемся. Воры и братки, начальники и журналюги.
— А про себя чего молчишь?
— Я был в затянувшейся служебной командировке. Теперь вот вернулся и неприятно удивлен.
Пес задумался о растении, олицетворяющем все часовые пояса России. Что бы это могло быть? Уж никак не платан.
— Наверное, это сосна, — подумав, решил он.
Затем они купили себе головные уборы на ночном лотке. Пес выбрал шляпу с одной стороны зеленую, с другой черную и надвинул ее тут же на глаза. Такие примерно носили советские пограничники в Средней Азии. Саша оказался в затруднении по причине большого размера требовавшегося головного убора. Соломенная шляпа смотрелась на нем слишком карикатурно и пришлось довольствоваться серой кепкой-бейсболкой, в которой он стал смахивать на лесного брата. Далее Пес оснастил его сумкой, называемой в народе пидораской, майкой серого цвета с символикой Олимпийских игр и набором рыбацких снастей — удочка-закидушка на кольце, крючки, грузелки, а также баночка королевского червя за три с половиной евро.
— Три евро — это сколько?
— Сто рублей.
— Иди, ты. Что здесь не нарыть калифорнийского? Что здесь, выползков нет? Короедов?
— Здесь все есть. Не хватало нам еще червей на помойках собирать…
— На нет и суда нет, — погрустнел Саша.
В разнообразных лавчонках вокруг торговали всякой курортной дрянью. Когда Саша присмотрел себе раковину за семь с половиной евро, Пес покупать ее отказался. Сказал, что дорого. Зато по дороге на пирс Пес купил поллитровку узы и большую шаверму. Пока Саша насаживал королевского червя, священный сосуд благополучно выпал на бетон и разбился.
— Ты полови тут. Далеко не бросай. Прямо под пирс. Я сейчас.
Саша опустил леску под пирс, как учил Пес, и тут же ощутил, как задергалось что-то там, внизу, на глубине метров так четырех. Он потащил. Бычок огромный, в иглах и при собачьей какой-то голове, яростно забился на леске. Темнота стояла полная, слегка разреженная дальними огнями с берега и бликами маяка. Немного подумав, он снял чудо-рыбу с крючка, уколовшись, и отправил ее в пакет. Когда Пес появился с пластиковой бутылкой из-под воды, наполовину наполненной узой, Саша взял уже четыре хвоста.
— Отлично, брат. Я там с мужиками покряхтел, о судьбах Родины пошелестели. Принял соточку. Вот. Освежись.
Клевало люто, и Саша, у которого уза уже сочилась из пор, сделал паузу. Оказалось, это было мудрым решением. Пес неловким движением ноги уронил таки бутылку с пирса. Пробочка была закручена, и теперь бутылка потихоньку покачивалась прямо под ними, медленно дрейфуя прочь. Потом они некоторое время пытались накинуть на нее леску с грузилом, но лишь усугубили несчастье.
— А ну ее в зад, — подвел итог Пес, — пошли в номер. Отдыхать надо.
Потом они долго не могли найти «Македонию», пока не пришли в то самое кафе, с которого начали вечерний променад, рядом обнаружилась церковь, и со второй попытки нашелся отельчик. По пути опять пили с греками.
…Потом Пес опять оказался в воздухе.
«Боинг» — машина крепкая, если к ней относиться по-человечески…
Рядом с ним, слева, спит негр, в красной рубашке и белых брюках. Голову ему на плечо норовит положить. Изо рта негра стекает длинная желтая слюна. Он сладко похрапывает и щурится. Ноги его босые, пальцы не отягчены и не искривлены прижизненной ноской обуви. Рукой он крепко сжимает непочатую баночку пива… Только это другой самолет. А тот, в котором ему нужно было лететь, в ином отсеке сна, на полочке, что пониже. Там негра еще нет. Не негр это даже, а туземец, людоед, генетически неисправимый. Такого бы сразу в другую общественно экономическую формацию. Все ему втюхать про мобильник и про маркетинг. Толк будет несомненный.