Пес, который говорил с богами
Шрифт:
Чтобы добиться отклика от собаки, заставить исполнять его команды, а затем закрепить это поведение, казалось, нужно было совершить подвиг. А всего-то требовалось — согласовать вербальное поведение собаки с соответствующими сигналами. Задание для студента-первокурсника. Но пес реагировал слишком необычно. Почти невозможно использовать стандартные методы, поскольку животное уклонялось от взаимодействия и препятствовало любой работе.
Проще говоря, пес его не любил.
Это инстинктивная реакция, она вне компетенции науки. Интуиция подсказывала Севиллу, что уговоры займут несколько месяцев, а у него этих месяцев в запасе не было. Можно кормить собаку во время работы, чтобы закрепить реакцию позитивным стимулом, но это опять потребует времени. Он понимал, что не успеет вовремя по двум причинам — во-первых, нужно готовить доклад, а во-вторых, эта сумасбродная девица может опять наделать глупостей.
Элизабет Флетчер была проблемой. Пока что у него не находилось поводов прекращать ее визиты. Во-первых, его совершенно ошеломляли реакции собаки, которые могла вызвать эта девушка. Во-вторых, Севилл был достаточно проницателен, чтобы понять: если он запретит ей общаться с псом, Элизабет способна обратиться в газеты или устроить скандал как-нибудь иначе. Севилл снова вернулся к мыслям о том, как контролировать поведение животного. Если он не сможет заставить пса выполнять задания, то потерпит невообразимое фиаско. Севиллу не терпелось избавиться от девчонки, но нужно обеспечить ее молчание, поэтому он решил позволить ей навещать Дамиана, но запретить с ним разговаривать. Такой вот компромисс. Можно объяснить ей, что работа теперь проходит в строго определенных условиях и незапланированные занятия приведут собаку в замешательство.
Севилл сидел в темноте, смотрел на медленно гаснущий огонек сигареты, вспоминал отца и холодные осенние дни, проведенные в золотистых полях, окаймленных ельником, когда он помогал отцу натаскивать английских пойнтеров. Джозеф-старший был бизнесменом, у него оставалось очень мало времени на хобби, но он настойчиво продолжал тренировать собак, иногда устраивая им маленькие испытания. Пойнтеры — холеные, крепкие псы хороших кровей — большую часть года жили на юге у тренера, так что хозяин мог получать удовольствие от охоты, не тратя часы на обучение. Собак присылали домой только в сезон охоты, но они своего владельца не знали и плохо исполняли его команды, а потому Джо-старший каждый год увольнял тренера и с помощью сына сам пытался корректировать поведение собак. Схема всегда была одна и та же; собаки, очевидно, хорошо натренированные и вначале явно рвущиеся в дело, через несколько недель переставали слушаться вообще. Безжалостное использование электрических ошейников превращало собак в подобострастных тварей, более не способных к корректному поведению на охоте. Тогда Джо-старший отказывался от них, называл никудышными и отправлял следующее поколение к новому многообещающему тренеру.
Подростком Севилл обожал оружие, стрельбу и то чувство, что возникало у него, когда он мог контролировать отцовских собак одним нажатием кнопки. Охотничьи испытания казались ему скучными — он довольствовался стрельбой по фазанам, взлетающим над собачьими головами. Но во всем, что касалось техники, которую отец и другие тренеры использовали, чтобы заставить пойнтеров продемонстрировать быстроту и точность при травле, его воспоминания были весьма отчетливы.
Пойнтеры — особенная порода. Инстинкт застывать на месте от запаха птицы в них так силен, что даже крошечные щенки принимают охотничью позу, если бросить им крыло пернатой дичи. У этих собак превосходный нюх и совершенное тело, они идеально приспособлены для охоты на птиц.
Чего пойнтеры не хотят делать категорически — так это иметь дело с мертвой дичью. Они презирают теплые, неподвижные тела мертвых жертв, и очень часто следует прибегать к самым жестким мерам, чтобы собаки приносили птицу в руки хозяину.
И у Севилла сложился некий план — исследователь готовился заставить Дамиана так же быстро отвечать на вопросы, как собаки его отца находили и приносили дичь. Это не займет много времени — некоторым пойнтерам хватало одного дня. Размышляя о том, как успешно завершится обучение Дамиана, Севилл криво усмехнулся. Мягко говоря, он был на пороге того, чтобы потрясти мир бихевиористов.
— Ладно, партнер, — сказал Севилл, — давай начнем.
Это было следующим утром — доктор стоял перед собакой, предварительно привязав ее к крюку в стене, чтобы гарантировать себе безопасность. Кусок стального троса длиной в двенадцать и толщиной в полдюйма удерживал пса на месте. Попытки подкупить собаку едой ни к чему не привели, и доктор теперь делал ставку на электрический ошейник, при помощи которого собирался вызывать негативные стимулы, которые животное могло бы контролировать, отвечая на вопросы. Правильный ответ останавливает негативную стимуляцию. Медленный, неправильный ответ или отсутствие ответа вызывают негативную стимуляцию — непрерывную или даже возрастающую. Это называлось «непосредственное негативное закрепление реакции» — только это Севиллу и оставалось. Если пес не хочет работать с ним за похвалу, еду, если он не чувствует к доктору ни уважения, ни благодарности, ему придется работать, чтобы прекратить боль.
Мужчина взял пульт от электрического ошейника — черный цилиндр длиной около фута с шестидюймовой антенной, покрытой пластиком. Со стола он поднял черную карточку.
— Дамиан. — Севилл говорил громко, отчетливо. — Какой цвет?
Питбуль смотрел на него с искренним непониманием. Он знал звук, которым обозначался этот цвет, но ему никогда не приходило в голову сказать его этому человеку. Он никогда ни с кем не разговаривал, кроме Элизабет. Пес был растерян и смущен. Он осторожно попятился, проверяя, насколько кабель ограничивает его свободу. Сердце забилось быстрее от страшного предчувствия, а внутренности словно прижались к ребрам.
Севилл нажал на кнопку пульта. Ошейник распространил слабый, но непрерывный электрический сигнал вокруг шеи собаки. Пораженный, Дамиан резко дернулся и хрюкнул от неожиданности. В отличие от мгновенного шока, которому его подвергали в лаборатории Севилла, этот не прекращался. На таком уровне интенсивности боль казалась не очень сильной — он ощущал постоянные острые покалывания, и это было страшно и неприятно. Дамиан начал вырываться, изо всех сил пытаясь избавиться от боли. Но деться было некуда, он не мог даже развернуться. Разряд не исчезал, и пес сражался и защищался, пытаясь зубами ухватить ошейник. Он хотел укусить, сорвать его, но широкая и короткая шея не позволяла дотянуться до ошейника зубами. Поскольку острые покалывания продолжались без остановки, он уселся в полнейшей растерянности и коротко, визгливо заворчал.
— Какой цвет?
Дамиан слышал Севилла, но не мог сосредоточиться на нем и на его словах. Страх поглотил его. Его захватили врасплох, и он инстинктивно оборонялся, не в состоянии понять, почему его бьют током, не зная даже, наказание это или просто стечение обстоятельств. За то, чтобы эта боль ушла, он был бы готов сделать что угодно — если бы только мог понять, что от него требуется. Боль прекратилась на мгновение, затем вернулась, чуть сильнее. Теперь Дамиан запаниковал. Он не был упрямым — он искренне не понимал, чего от него хотят.
Стоя перед ним, Севилл был убежден: пес хорошо понимает, что нужно делать и почему его бьют током. Как может он не понять, когда прекрасно отвечал на ту же команду, работая с девушкой? Севилл не пытался ничему его учить — Дамиан знал правильный ответ и просто отказывался его давать, поэтому доктор не чувствовал жалости к этой собаке. Он был убежден, что короткие острые удары ошейника заставят Дамиана исполнять его приказы. Пес должен понять, кто теперь его господин. Это ничем не отличалось от тех неприятных уроков, которые он проводил со своевольными пойнтерами, не желавшими приносить дичь в руки.