Пёс. Боец
Шрифт:
– Сэр, вы непочтительны с леди, грубы и невоспитанны. Я намерен преподать вам урок хорошего тона. Примите мою перчатку,– сэр Артур приняв картинную позу, с не меньшей бравадой бросил латную перчатку к ногам ошалевшего от подобного обращения Георга.
– Полностью присоединяюсь к сэру Артуру,– сэр Гари ничуть не уступит своему товарищу по несчастью.
– И я,– ну, сэр Рид, всегда был менее многословен, чем эти господа.
Адель, даже задержала дыхание заворожено наблюдая за представшим ее взору действом. Барон Авене сначала, растерялся, потом на его лице появилось недоумение, наконец гнев. И вдруг, все прошло. Вот он опять спокоен, на его
– Мои.
Вдруг прозвучал спокойный голос, который она сумела легко различить. В лагере как-то сразу настала такая тишина, что слышно было лишь потрескивание костров.
– Что ваши?– Недоумевающе спросил сэр Артур, который был неформальным лидером этой тройки.– Вы приносите свои извинения?
– Нет, господа. Я хочу сказать, что вы бросаете мне под ноги не свои перчатки, а мои. Кои останутся таковыми до тех пор, пока вы не выкупите свои доспехи оружие и лошадей. Впрочем, я могу и не пожелать позволять вам их выкупить.
– Какая разница. Это просто символ вызова и вы прекрасно это поняли.
– Не стоит кипеть, как котел, сэр Артур. Разумеется я все понял. Просто хотел вам напомнить, что леди Адель, как и эти доспехи, принадлежит мне. Она моя пленница и я волен поступать с ней так, как мне вздумается. Брук.
– Я, сэр.
– Свяжи пленницу, чтобы она не вздумала бежать. И заткни рот кляпом, ее голос подобен боевому гону, не хватало еще чтобы она привлекла внимание вражеского отряда.
– Слушаюсь, сэр.
Что!? Да как он смеет! Баронесса Гринель, едва сумела себя удержать в руках. Этот хам и мужлан не дождется. Она не станет перед ним унижаться, вымаливая поблажек. И не доставит удовольствие, как тогда ночью, когда ее пленили. Нет, сэр, вы не дождетесь сладостной для вас картины и ваши уши не услышат столь желанного крика возмущения. С гордо поднятой головой она молча позволила связать себе руки, затем пристроить поудобнее на расстеленный плащ, дала связать ноги и наконец водворить на уста кляп.
Брук старался быть как можно более обходительным. Но он ведь простой, грубый и неотесанный воин, поэтому, несмотря на его старания, пару раз ей было по настоящему больно. Однако, она и виду не подала, только не сводила с барона Авне пристального взгляда, полного ненависти. И вдруг. Эта улыбка. Губы едва дрогнули, но она сумела рассмотреть. Он сожалеет о случившемся? Нет, он явно сожалеет. Боже, как же этому волколаку в человеческом обличии, идет улыбка. Гад! Не прощу!
– Итак, господа. С баронессой Гринель, мы все выяснили. Теперь, что касается вашего вызова. Более абсурдной причины и придумать невозможно, но вызов есть вызов. Я его принимаю, но только драться буду лишь по окончании войны. Да, господа, если вы еще не забыли, дет война и наш долг не драться друг с другом, а сражаться с врагами королевства.
– Вы трус и подлец!
– Сэр Артур, поберегите свой пыл для памфийцев. Пусть я трус, но не преступник, каковыми по сути являетесь вы трое. Так уж сложилось, что вы оказались в моем отряде и под моей командой, а в моем отряде царит железная дисциплина и любое проявление неповиновения карается смертью. Так что, найдете меня после войны в моем баронстве Авене графство Гиннегау.
– Надеетесь на то, что мы погибнем в войне,– не унимался сэр Артур.
– Спасаю ваши жизни, господа. Еще
Кто бы сомневался. Этот разбойник опять сумел все обставить самым лучшим образом. Разумеется, для себя. Вряд ли барон, владелец небольшого замка, у которого даже рва не было, смог бы противостоять наемникам, даже вздумай те атаковать днем. Гарнизон этого неприметного замка состоял лишь из десятка воинов. Этого достаточно, чтобы разогнать шайку разбойников, но явно мало, чтобы противостоять ночной атаке сотни обученных бойцов. Правда богатыми трофеями на этот раз наемники похвастать не могли.
Вот странное дело. Каждый раз, когда Адель начинала думать об этом человеке, в ее груди начинала клокотать злость, ей хотелось плеваться и изрыгать проклятия. Разумеется, она сдерживалась, хотя видит Бог, сделать это было не легко. Казалось бы, не думай о нем. Придет время, он получит за тебя выкуп и ты забудешь о его существовании, так зачем изводить себя и каждый раз накручивать. Нет, не забудет. Еще чего! Она отомстит! Да, именно так. Он пожалеет о своем поведении.
После удачного штурма, барон Авене отправил два десятка к месту сбора, о котором было известно только его людям. В этот небольшой отряд вошли и все раненные. Ему предписывалось доставить в безопасное место караван с добычей, в том числе и пленницу. Кстати, караван несколько разросся, увеличившись еще на десяток вьючных лошадей. Купец попавшийся на пути наемников наверняка проклял тот день, когда решил взяться за торговлю. Впрочем, вполне возможно и скорее здесь были далеко не все его средства. Но все одно, убытки были очень внушительные, стоит вспомнить хотя бы количество тканей, что перекочевали во вьюки наемников.
Барон справедливо рассудил, что о прибыли теперь можно позабыть, так как большая казна подразумевает под собой крепкий замок. Взятие одного такого укрепления могло обернуться слишком большими потерями, что соответственно сразу же сделает невозможным исполнение воли короля. Поэтому он решил довольствоваться мелкими замками и торговыми трактами.
В пути они провели неделю, двигаясь довольно споро, если учесть, что делать это приходилось по ночам. Несмотря на отсутствие рыцарей, все трое предпочли остаться с бароном и сражаться, перешагнув через свое высокомерие, Адель и не думала скучать. Впрочем, это скорее чопорное и навязчивое поведение ее нечаянных воздыхателей навивало на нее скуку, наемники совсем иное. Да, они были грубоваты, хотя и было заметно, что всячески стараются за собой следить, но отчего-то общение с ними ей было куда приятнее и интереснее.
Брук, ее неизменный конвоир, как выяснилось был балагуром и заводилой отряда, которому нередко доставалось за его длинный язык и неуемную натуру. Этот наемник как будто подвязался скрашивать ее плен, шутки и рассказы сыпались из него, как из рога изобилия. И хотя, он всячески старался за собой следить, получалось у него это плохо, а потому все повествуемое им было щедро вздобрено солеными шутками, на грани приличий, а порой и слегка перешагивавшие через нее. Правда справедливости ради нужно заметить, что крутился он все больше вокруг Риммы, служанки баронессы, добровольно отправившейся в плен за своей госпожой.