ПЕС
Шрифт:
Гайанский спрятал лицо в ладони, пытаясь сконцентрироваться на боли. «Надо бы вас все-таки сжечь, – думал он»
Взвыла сирена. Старинное здание вздрогнуло от пронзительного воя. Рациональное распределение бюджета. На безопасность имущества: разваливающиеся треноги, мольбертами сложно их назвать, сотню другую кисточек, и детскую мазню, департамент выделил ставку сторожа и ревун. Вот этот ревун и срабатывал по нескольку раз за ночь.
Юрий отвлекся от созерцания собственной боли. Неохотно поднявшись в фойе, выключил тумблер. Сирена стихла. Подошел к дверям и выглянул наружу. В опускающемся мраке на лавочке, в крохотном скверике у входа, несколько подростков громко
– Тебе чего, дядя?
Гайанский испугался. Новостные страшилки пестрили сюжетами о случайных конфликтах, между добропорядочными гражданами и отмороженными гопниками.
Первой мыслью было бежать. Быстро и далеко. Учитель вернулся внутрь и суетливо закрыл дверь.
С минуту художник следил за сквером через стекло. Он мысленно ругал себя за то, что открыл дверь, что выглянул наружу, и вообще что согласился сторожить эту чертову школу. В темноте ему показалось, что «отморозки» отложили свое занятие и пристально наблюдают за школой.
В панике Юрий побежал вниз, в мастерскую. На тумбочке служившей импровизированной кухней, лежал перочинный нож. Сжимая его в руке, учитель никак не мог решиться вернутся наверх. Тут его осенила блестящая по своей простоте идея. Гайанский рванул к телефону:
– Дежурный Кабышев. Слушаю! – прозвучало в трубке через несколько долгих гудков.
– Здравствуйте! Тут у художественной школы хулиганы. Приезжайте, – облегченно проговорил в трубку учитель.
– У какой школы? – спросил дежурный. – Повторите. И представьтесь.
– У художественной школы, – уточнил Юрий, для важности добавив: – В квартале от МВД, с обратной стороны.
– Принято. Представьтесь.
Гайанский задумался. Ему опять стало страшно.
– Зачем? Вы приезжайте, разгоните хулиганов.
– От кого вызов? – настаивал полицейский.
Учитель повесил трубку. Выбрав для наблюдения угол коридора, подальше от входных дверей, он, через витраж вглядывался в уличную темноту. Никого не было видно. Прислушавшись, он различал приглушенные голоса. Гайанский крепче сжал в ладони перочинный ножик.
Минут через десять к скверу подъехал экипаж полиции. В свете проблесковых огоньков учитель разглядел, как двери машины открылись и двое полицейский, поправляя на ходу амуницию, не спеша подошли к подросткам. Послышался глубокий бас, но слов было не разобрать. Через несколько минут, полицейские вернулись к машине, коротко крякнули сигналкой и уехали.
«Как так? – удивился Юрий.– Они обязаны их арестовать!» В отчаяние он вернулся к телефону.
– Алло, полиция!?
– Дежурный Катышев. Слуша…
– Вы их не арестовали!
– Кого их? Представьтесь.
– Хулиганов. У художественной школы.
– Секундочку, – зашипела рация. – Тридцать второй два ноля, прием.
– На связи, – расслышал сквозь помехи учитель.
– Что там с хулиганами на Александровской? Прием.
– Местная шкалота. Ничего серьезного. Прием.
– У меня сигнал. Примите меры. Прием.
– Я уже уехал, Николайч! Малолетки там местные, сейчас рассосутся. Прием!
– Тридцать второй. У меня жалоба! Отбой.
«Молодцы, – у учителя отлегло от сердца. – И там есть ответственные люди!». Шаг за шагом, медленно, как зверь на охоте, он приблизился к дверям. Вспотевшую ладонь с ножиком отвел за спину. В узком проезде замигали красно синие огоньки. На этот раз, полицейским не пришлось выходить из автомобиля. Коротко крякнула сирена, и в свете фар Гайанский различил
Гайанский облегченно вздохнул, сложил нож и спустился в мастерскую. Вспрыснутый страхом адреналин вызывал смутное беспокойство. «Куда же они пошли?– терзали его параноидальные сомнения – А если они вернутся? Озлобленные, пьяные». Учитель огляделся. «Телефон уже не поможет. Наверняка эти провод оборвут. Не дураки. Витражная входная дверь и фанерная в мастерскую. Для бандитов это пустяки» Он снова огляделся. Ничего подходящего для обороны.
Воздух кругом набух, как нарыв, перед низвержением накопившегося гноя. Все кругом, стены, двери, лестницы, картины, все здание изливало какое-то неощущаемое, скрытое напряжение. Силу, да силу, накопившуюся где-то глубоко в недрах действительности.
Гайанский ринулся в дальний конец мастерской. Там кладовка, куда он скидывал весь хлам. Может в ней найдется более серьезный аргумент защиты? В случае чего можно там спрятаться. «Гори огнем эта школа!» – проклинал всех и вся Гайанский.
Отбросив в сторону останки мольберта, перекошенную рамку и коробку с засохшими кисточками, художник освободил дверь коморки. «На вид крепкая!» – обрадовался учитель. С внутренней стороны, к своему ликованию, он обнаружил добротный засов, накрепко привинченный к двери. «Странно, – успел подумать учитель. – Кому понадобилось закрываться в коморке?». Оставив этот вопрос на потом, он вошел и, немного повозившись с несмазанным засовом, все-таки плотно его захлопнул. «С таким раскладом готов выдержать любую осаду. Даже оружия не надо, – расслабленно вздохнул Гайанский и прислонился к стене»
Но, беспокойство не проходило. Свет он не включил, побоялся. Лучи могли выдать его, просочившись сквозь щели. Через пять минут, не выдержал, и щелкнул переключателем. «Надо найти что-то увесистое, – шептал ему страх. – Арматуру, трубу или, на крайний случай, швабру» В скудном свете, энергично перебрал старье, детали поломанной мебели, смятые ведра, пришедший в негодность инструмент. Ничего подходящего. Перекладывая ящик скарба, мужчина почувствовал, как под ногами что-то прогнулось. С ужасом, ожидая увидеть под собой сам ад, мелено опустил глаза. Юрий стоял на металлическом люке. Застыв, Гайанский разглядывал под собой прямоугольный контур. «Еще один подвал? Никто мне не говорил о нем»
Рациональная часть умоляла его оставить все как есть, дождаться утра, и привести сюда сантехника Иваныча. Уж он то, все ходы выходы знает. Но другая часть, как, ни странно, самая трусливая, гнала его как можно дальше от хулиганов, в безопасное и надежное место.
Трусость победила. Недолго раздумывая, Юрий Евгеньевич потянул крышку и тут же, отпустил. Из щели на полу пробивался свет. По легкому мерцанию художник догадался, свет электрический.
Гайанский задумался. Что же там может быть? Заброшенный погреб? Вряд ли, ни запаха сырости, ни ветхости нет. Техническое помещение? Тоже вряд ли, тогда бы через его мастерскую ежедневно шныряли сантехники, электрики, и прочие «специалисты». Что же это? Бомбоубежище? Точно, бомбоубежище. «Как у Высоцкого, на случай ядерной войны, – думал учитель.– Поэтому и сухо, и затвор, и электричество!» Осенившая догадка развеяла сомнения. Он уверенно взялся за ручку. Люк подался на удивление легко. Прямо под ногами начиналась железная лестница, сваренная из толстых металлических прутьев и выкрашенная в ярко красный цвет. Удивительно, но на вид краска была свежей. Ни обшарпанная, ни стертая, казалось, ее нанесли не больше недели назад. Хотя толстый слой пыли и тонкие нити паутины указывали на то, что красили очень давно.