Пьеса #1

Балыкин Сергей

– А кто такой Берк?

– Английский публицист. Умер лет двести назад. Думаю, после этого, ещё человек триста сказали то же самое, стало быть, рекомендация проверенная. Так что сейчас интересно?

– Это слишком субъективно.

– Именно поэтому я обзваниваю всех своих знакомых с одним и тем же вопросом. Как я устал.

Пауза.

– Алло?! – снова прервал молчание мужчина.

– Ты шутишь? – спросила девушка.

– Невероятно! Откровенные признания ты считаешь легкомысленными, а откровенную чепуху

готова принять на веру. Как ты думаешь, если я напишу о нас, это будет интересно?

– О нас нечего писать, так как между нами ничего не было.

– Ну, я придумаю что-нибудь. Фантазия – моё утешение. Если бы ты только знала, чему мы сейчас предаемся в моих мечтах.

– Фу, Лосовский.

– Во-первых, это не фу. Правда, для сцены чересчур откровенно. Ну, ладно. А во-вторых, наши отношения бесподобны.

– У нас нет никаких отношений.

– Вот именно! И всё-таки мы вместе. Разве это не любопытно?

– Мы не вместе.

– Прошу тебя, отвлекись на минуту от пище-дробильного процесса и перебивай обдуманно, а не машинально.

– Лосовский, ты несёшь вздор.

– Есть вещи неизменные в этом мире. Но давай рассудим логически. Ой, прости, я сбился на неведанную для тебя терминологию.

– Ну, опять. Без грубости ты не можешь,

– Ну, прости, прости. Меня просто умиляет, когда ты возмущаешься. В такие моменты, ты наименее серьёзна. Так вот, давай рассудим логически. Если она любит, а он нет, это интересно?

– Нет.

– Правильно. А если он любит, а она нет?

– Да.

– Нет, это глупо. Что остается? Когда никто никого не любит. Наш случай. По-моему, занятно.

– Знаешь, здесь не о чем писать. К тому же, ты забыл про взаимную любовь. Напиши лучше о ней.

– Ты хочешь зарубить меня на первом же опыте? Театральная сцена не для научных трудов.

– Причем здесь это? Я говорю о взаимных чувствах.

– Вот, вот. Все о них говорят, но никто их не видел.

– Лосовский, ты жесткий прагматик.

– Я творческая натура на стадии кризиса и мне необходима помощь. Ты предлагаешь мне заезженные темы. Я смогу позволить себе это лишь несколько позже. Сейчас мне надо быть интересным. Скажи, что тебя волнует?

– Любовь.

Пауза.

– Это вообще или в данный момент? – спросил мужчина.

– Это волнует всех, вообще.

– И тех, кто ходит в театр?

– В первую очередь.

– Тогда им всем нужно идти на корриду.

– Почему?

– Самое кровавое зрелище.

– То есть?

– Ты никогда не задумывалась, почему самая распространенная рифма к слову любовь – это кровь? Наверное, не просто так. Как человек отвергающий насилие в любой форме, я естественным образом держусь подальше от любых форм проявлений оного.

– Любовь – не насилие.

– Ещё какое! Люди склонны интерпретировать желания, которые рождает любовь, обязанностями, которые её

убивают. Любое несоответствие нашим ожиданиям отождествляется с изменой, и, чтобы избежать конфликта, мы вынуждены делать больше, чем нам реально хочется. То есть в некотором роде, мы совершаем насилие над собой. И чем дольше любовь, тем больше насилие.

Пауза.

– Ты несёшь чушь, – возразила девушка.

– Я знаю. Это ведь единственный способ заставить тебя слушать.

– Лосовский, ты опять грубишь?

– Я бы не делал этого, если бы тебя это задевало.

– Таким образом, ты никогда не наладишь наши отношения.

– Если разобраться, то форма наших взаимоотношений более благополучна. Ты не ожидаешь ничего от меня, я не ожидаю ничего от тебя. Любые проявления нашей симпатии принимаются с благодарностью и не влекут никаких обязательств. Мы не можем по-настоящему ненавидеть друг друга, так как любые обиды между нами это, не более чем, каприз. А это, по сути своей, явление несерьёзное. Однако, если честно, то мне кажется, что ты, всё-таки, в меня влюблена. И это меня расстраивает.

– Не дождёшься.

– Сама посуди. Ты всё время меня избегаешь, сводишь наше общение к минимуму. Твоё влечение настолько велико, что ты элементарно боишься не сдержаться и позволить ему проявиться. В моём присутствии ты теряешь всякий контроль. Это естественно и я тебя не осуждаю.

– Лосовский, ты повторяешься. Я не хочу выслушивать всю эту ерунду снова. Пока.

– Скажи, тебе хочется ко мне прикоснуться?

– Всё, Лосовский, пока.

– Если положишь сейчас трубку, ты подтвердишь всё, что я сказал…

Она положила трубку.

– Она положила трубку, – произнес в пустоту мужчина. – Она положила трубку. Если бы всё было так сложно. Хотя, я, наверное, действительно, был грубоват.

Он поднял перед собой молчаливую трубку и проговорил громко в её направлении:

– Хорошо, хорошо, я извиняюсь, но только если ты немедленно перезвонишь. Разве я обрывал тебя на полуслове?

Вдруг телефон и впрямь зазвонил. Мужчина даже сначала не совсем поверил. Потом снова принял полуравнодушный, полувеличественный вид, словно за ним кто то наблюдал, и, нажав на кнопку, задекларировал:

– Упорство не всегда уместно,

Настырностью любовь не распалить,

К тому же, все услады пресны

В устах того, кому не полюбить.

Но если ты позволишь на мгновенье

Сомнениям остаться в стороне,

Ты убедишься, всё, что нужно мне -

Лишь миг с тобой для века вдохновенья.

– Вау! Я тоже по тебе соскучилась. – В трубке был другой женский голос.

Мужчина скорчил гримасу легкого расстройства.

– Здравствуй, Кристина, – поприветствовал он новую собеседницу. – Боюсь огорчить, но я как раз заканчивал ключевую мысль отчёта и не мог вовремя остановиться.