Песчаные небеса
Шрифт:
Но, несмотря на то, что план побега был трудно осуществим, Конан не терял надежды и вел себя так, будто в каторжных копях оказался случайно и долго задерживаться не собирается. Многие узники тоже считали, что дни его на каторге сочтены, но совсем по другой причине. Все знали, что Мораддин никогда ничего не забывает.
Глухой звук гонга, возвещавшего об окончании бесконечного рабочего дня, разнесся по лабиринту подземных ходов, источивших гору. Засвистели бичи надсмотрщиков, прекратились продолжавшиеся, казалось,
Конан встал в колонну, выстроившуюся к котлам. Стоявшие вдоль нее стражники, похлопывая бичами, следили, чтобы никто не лез первым, не устраивал давку и не схватил больше, чем положено.
Едва киммериец протянул плошку, которую ему одолжил уже проглотивший свой жалкий ужин каторжник, раздатчику, который был таким же рабом, но добился своей легкой работы всем известным, но презираемым способом. Вдруг Конана окликнули. Северянин обернулся и увидел Мораддина, стоявшего неподалеку и глядевшего на него в упор своими ничего не выражающими серыми глазами.
– Пошли, – коротко приказал он.
– Готов… – сказал кто-то шепотом за спиной киммерийца, но Конан и ухом не повел, а лишь глянул исподлобья на Мораддина и буркнул:
– Я еще не поел.
– Не беспокойся, я тебя… накормлю, – невозмутимо ответил старший надсмотрщик. – Оставь свою миску и иди за мной.
Мораддин развернулся и медленно пошел к выходу из пещеры, в сторону, где находилось помещение для стражи. Надсмотрщики также жили на рудниках, разве что с большими удобствами. Конан пожал плечами, вернул миску и пошел вслед за Мораддином. В какой-то момент у варвара возникло желание прихлопнуть главного стража, точно муху, но следом топали двое охранников, и Конан послушно шел туда, куда его вели. В самом дальнем конце коридора Мораддин открыл неприметную дверцу, вошел в помещение и, пропустив Конана, знаком велел страже удалиться. Окинув беглым взглядом небольшую комнату, Конан первым делом увидел недурно накрытый стол, затем оглядел стены, где на потертых коврах висело самое разнообразное оружие, да в таком количестве, что его запросто хватило бы, для вооружения всех узников на рудниках. А они, дурачки, горбатятся и не знают таком богатстве!..
Вдруг прямо в лицо киммерийцу метнулось со птичьим свистом что-то белое, маленькое и крылатое. Звякнув кандалами, Конан отпрянул и отмахнулся рукой, коснувшись горячего мохнатого тельца. Непонятное существо шарахнулось, заверещало и, облетев северянина, вцепилось в плечо Мораддина. Тот поднял руку и прикрыл ей животное.
– Садись, ешь, – сказал он северянину, но тот продолжал подозрительно смотреть на высовывающиеся из-под ладони Мораддина розовые перепончатые крылья. Таких тварей он еще никогда не видел, и решил было, что здесь попахивает магией. Заметив взгляд Конана, Мораддин усмехнулся и тихо произнес:
– Это всего-навсего летучая мышь. Я думал, что ты уже привык к ним и не боишься.
– А чего она белая? – угрюмо спросил Конан. – Они всегда черные… Или коричневые…
– Уродилась такая, – пожал плечами Мораддин, показывая, что не намерен больше говорить на эту тему. Между тем странный зверек выбрался из-под своего укрытия и уселся на плече хозяина, уставившись на незнакомца малюсенькими красными глазками. Конан, не заставив Мораддина повторять дважды, сел за стол, громыхнув кандалами, и, более не обращая внимание на него, с наслаждением принялся за еду.
Старший надсмотрщик неторопливо ходил по комнате, поглаживая летучую мышь-альбиноса, и с усмешкой поглядывал на уплетавшего за обе щеки варвара запеченное баранье жаркое с рисом. Когда еда кончилась, Конан, рыгнув, сказал:
– Запить бы…
Мораддин молча поставил на стол кувшин с вином и три кружки. Наполнив две из них, он подвинул одну Конану, а другую взял сам.
– Кому третья? – поинтересовался киммериец, со стуком поставив на стол пустую кружку. Он не понимал, зачем его привели сюда, накормили, напоили… Может быть, перед смертью? Принято у них так, что ли?..
– Ему вот, – мрачно пошутил Мораддин, кивнув головой на белого зверька. – Увидишь…
– Мне спать пора – завтра работать, – сказал Конан.
– Ну, работать ты, может, и не будешь, – многозначительно произнес Мораддин, – а выспаться еще успеешь.
“Ну, точно, никак в последний раз покушать пришлось… Интересно, он мне тоже шею сломает? Надорвется!..” – Конан осторожно поглядел по сторонам, ища возможные пути к бегству и подходящее оружие, которое можно было быстро схватить со стены.
Внезапно летучая мышь сорвалась с плеча Мораддина, покружила по комнате, причем Конан пару раз инстинктивно пригнул голову, когда она пролетала над ним, и прицепилась, повиснув вниз головой и закрывшись крыльями, на гарде меча внушительного размера, прикрепленного над выложенным камнем очагом. “Молодец, мышка! Именно этим я и воспользуюсь, если что…” – усмехнулся про себя Конан.
Некоторое время в комнате царило молчание. Мораддин, неслышно ступая по ковру, ходил из угла в угол, заложив руки за спину, а Конан, не теряя попусту времени, наливал себе кружку за кружкой. Наконец, Мораддин заговорил первым:
– Дагарнус передает тебе свое почтение.
Конан медленно опустил поднесенную к губам кружку и, кашлянув, проговорил:
– А кто это?
– Сто тысяч, которые тебе обещаны, ждут, – Мораддин остановился, и, прищурившись, пристально поглядел на киммерийца. Тот сидел, отстранено уставившись в кружку с вином, мучительно соображая, что теперь делать и как отвечать. А старший надсмотрщик продолжал.
– Ты покинешь копи сегодня. Я знаю, что ты сможешь пройти по подземным ходам той твари, которую у нас называют…
– Равахом, – кивнул головой Конан. – Видел уж…
– Значит, все-таки видел?.. – в голосе Мораддина послышалось торжество. – Ну, что ж, теперь можно поговорить начистоту.
Вдруг из-под пола, прямо под ногами Конана, послышалось легкое поскребывание, а затем троекратный стук.
– А вот, собственно, и тот, для кого предназначена третья кружка, – сказал Мораддин. – Привстань-ка!
Конан встал, лязгнув кандалами, и, отодвинув табурет, стал с интересом наблюдать за каменной плитой на полу, которая медленно приподнялась и отодвинулась в сторону. Из темноты показалась подозрительно знакомая низенькая фигурка, закутанная в темно-серый плащ, капюшон которого закрывал лицо пришлеца. Впрочем, Конан догадался уже, как могла выглядеть физиономия карлика.