Пещера Батикава

Новогрудский Герцель Самойлович

Но в колхозе обрабатывают кукурузу две бригады. Первая — Николая Соломатина, вторая — Захара Квитко. И в той и в другой человек по сорок — пятьдесят, не больше. Как они справляются?

Леша сказал, что тут нельзя сравнивать. Одно дело — научный опыт, уход за доисторической кукурузой, другое — выращивание кукурузы на корм скоту. Кроме того, механизация — сеялки, культиваторы, комбайны… Все делают машины. Руками до кукурузы никто уже не дотрагивается.

Ребята согласились: верно, механизмы — сила… Машина кого хочешь заменит.

Вооруженным глазом

Наступила жара. Солнце на Кубани не ленивое. Как примется с весны за работу, так изо дня в день трудится без устали до самой осени.

Правда, выходные тоже берет. Изредка. То иногда, чтобы отдохнуть, скроется за облако, то для освежения позволит пролиться дождику.

Но в это лето, после того как облакам удалось продержаться над полями несколько дней, солнце установило твердый трудовой режим. Кончились поблажки. Стоило тучке появиться в небе, как светило брало беднягу на прицел. Считанные минуты — и готово: рассеялась, испарилась, следа не оставила.

Так прошел июнь, так прошел июль, начал листать дни август, а на землю не упало ни капли дождя.

Толстый дядя Митя плохо переносил жару. Просто места себе не находил.

Вот и сегодня. Пренебрегая всякими инспекторами, их манерой приходить когда вздумается, он запер пункт заготовки вторичного сырья раньше времени и отправился на пруд посидеть с удочкой. У воды все-таки свежее.

Отдуваясь, как морж, старик попыхивал самокруткой, смотрел на поплавок и блаженно подставлял под свежий ветер большую круглую голову с подстриженными ежиком седыми волосами. Фу, благодать, не то что на складе, где форменное пекло. Да и было бы чего мучиться! Самый мертвый сезон, никаких заготовок, пяти килограммов макулатуры не наберется за день. А мороки хватает. Только три этих хлопчика чего стоят! Повадились и повадились. То им провод дай, то то, то другое… Недавно опять как с ножом к горлу пристали: шланг им, видите ли, поливальный нужен. И ведь не отступились, пришлось дать.

Дядя Митя усмехнулся, вспомнив свои долгие препирательства с Лешей, Валькой и Пятитонкой по поводу вконец изношенного шланга.

Поплавок чуть дернул и замер. Рыба не клевала. Хорошее настроение старика сменилось плохим.

А тут еще подкатил на велосипеде, землемер с усиками. Дядя Митя недолюбливал его.

Затормозив, землемер наклонил велосипед, опустил ногу на землю, поздоровался.

— Почтение Дмитрию Устиновичу! Клюет?

Старик пробурчал что-то неясное. Ему явно не хотелось разговаривать.

Это нисколько не смутило землемера. Прислонив велосипед к дереву, он сел рядом с рыболовом, утер пот с лица, достал прозрачный пластмассовый портсигар, протянул:

— Прошу: болгарские, «Шипка».

— А мне твоя «Шипка» нужна не шибко, — хам того не заметив, ответил в рифму дядя Митя. — Свои курю.

Землемер обиженно размял сигарету и чиркнул зажигалкой.

Пытаясь загладить неловкость, дядя Митя искоса посмотрел на землемера и спросил:

— Все меряешь?

Усики пришли в движение.

— А как же! Землемер — самая первая профессия на земле. Еще Адам, изгнанный из рая так называемым господом, начал свою жизнь с того, что отмерил участок земли и поселился на нем. Вон откуда идет, чувствуете?

— Ну отмерил, и что?

— А то, что порядок понимал. Земля, знаете, учета требует. Чтобы никакого хаоса…

У дяди Мити клюнуло. Прервав знаком руки рассуждения, старик привстал, напряженно повел удочку, подсек. Над водой взвился пустой крючок.

— Тьфу! — плюнул в сердцах дядя Митя. — Все одно к одному, бросать надо.

Приняв такое решение, дядя Митя спокойно и не торопясь стал наматывать леску на удилище.

Тем временем землемер, которому, видно, тоже некуда было торопиться, достал из висевшего через плечо футляра бинокль.

Дядя Митя заинтересовался.

— А это тебе зачем?

— Культурный человек, уважаемый Дмитрий Устинович, обязан использовать достижения цивилизации на все сто процентов, — веско произнес обладатель усиков, делая ударение в слове «процентов» на первом «о». — Что я вооруженными глазами увижу, вам того своими невооруженными в жизнь не увидеть. Вон возьмите тот берег…

Землемер приблизил бинокль к глазам и уставился на противоположный берег пруда. Стекла приблизили желтую полосу прибрежного песка, вдающиеся в воду мостки и нескольких женщин на них, старательно бьющих вальками по белью.

Дядя Митя посмотрел туда же.

— Что с твоей оптикой, — сказал он, — что с моей, вид один — бабы и бабы. Белье стирают.

Землемерова верхняя губа с усиками дрогнула в презрительной усмешке. Ничего не ответив, не отрывая глаз от бинокля, он повернул голову вправо.

Там через бинокль отчетливо можно было разглядеть куст, а под кустом широко раскинувшегося человека и бутылку рядом.

— Обратно картина, — насмешливо хмыкнул дядя Митя. — Михей-плотник насосался. Хоть бы день дал себе передых. А ты говоришь — оптика…

Землемер снова промолчал и отвел бинокль влево.

В стеклах возник поросший деревьями откос, — тот самый, знакомый нам откос, с пещерой у подножия и с полянкой рядом. Ни пещеры, ни полянки с этой стороны пруда видно не было, но высокие стройные стебли кукурузы проглядывали сквозь заросли достаточно отчетливо.

Землемер заволновался, протер бинокль аккуратно сложенным свежим платочком и, подкрутив стекла, снова стал пристально всматриваться в дикие заросли, на темном фоне которых светилась зелень кукурузных стеблей.

— Славная кукуруза, — одобрил дядя Митя. — Можно сказать, гвардейская.

— Для человека понимающего не славная, а подозрительная, — сказал землемер. — Откуда она взялась, известно?

— Посеяли, — сказал дядя Митя.

— То-то и есть, что посеяли. А кто? Зачем? С какой целью?