Пещера Черного Льда
Шрифт:
— Сюда, в железные ворота.
Райф, целиком поглощенный Аш, стал возиться с тяжелым засовом и цепью, производя много шума. За воротами виднелся тускло освещенный двор. У четвертой стены стоял узкий трехэтажный дом, покрытый пятисотлетними напластованиями птичьего помета и увитый сухим плющом. Его окна были плотно закупорены ставнями, а дверь окована железом — похоже, только за ним здесь и ухаживали. Ангус велел Райфу пройти вперед и постучать в эту дверь.
Райф, зажав амулет в руке, стал дубасить в нее. Он чувствовал себя неуютно в тесном пространстве двора.
Дверь отворилась бесшумно, повернувшись на хорошо смазанных петлях. Ослепленный тусклым
— Сестра Ганнет. — Ангус, протиснувшись мимо Райфа с Аш на руках, кивнул старухе.
— Я уж сорок лет как не монахиня, Ангус Лок, и у меня нет права называться сестрой. — Старуха говорила сухо и строго, и ее рука, державшая фонарь, не дрожала. — Входите. Я вижу, вы привезли хозяину больную птичку.
Она провела их по темному коридору в заднюю часть дома и впустила в комнату, где усталым красным пламенем горел очаг. Ангус уложил Аш на коврик перед огнем, а Райф, став на колени, стал греть руки, чтобы не трогать ее холодными пальцами. Он не слышал, как старуха вышла.
— Это еще что такое? — В комнату вошел скрюченный человек с кривыми ногами, опираясь на две клюки. Окинув острыми зелеными глазами Райфа, он перевел взгляд на Ангуса и Аш. Его плечо с безобразно выпирающей костью дернулось. — Я гостей по ночам не принимаю. Грейтесь и уходите, больше вы тепла не получите.
— Геритас, это мой племянник Райф Севранс. — Райф никогда еще не слышал, чтобы Ангус говорил так напыщенно и многозначительно.
Геритас Кант, развернувшись, искривил шею и впился в Райфа пристальным взглядом. Райф в замешательстве отвел глаза, устремив их на бледную костлявую руку Канта. Две костяшки сместились и теперь смотрели вниз вместе с ладонью.
Выпрямившись, Райф поймал взгляд, которым обменялись Геритас и Ангус. Калека смотрел мрачно, Ангус же — просительно, как щенок, который приволок в дом какую-то дрянь.
— Вы небось на ужин рассчитываете? — язвительно осведомился Геритас. — В такую-то пору? Горячего не получите, так и знайте. Не стану я растапливать печь ради бродяги, кланника и больной девчонки. Придется обойтись парой ломтиков холодной баранины и корками, которые мне самому не по зубам. Женщина!
В дверях появилась монахиня.
— Подай ужин этим людям. Лишних свеч не трать и парадную посуду не ставь.
Старуха молча наклонила голову.
— И нечего шастать туда-сюда. Подай еду и уходи. Только ковер зря протираешь. И я не люблю, когда огонь загораживает кто-то один. — Это уже относилось к Райфу.
Райф сжал губы и отошел. Ему совсем не понравился этот скупердяй.
Как только старуха ушла, Кант проворно застучал палками по дощатому полу.
— Значит, больную мне привез, Ангус Лок? Надеюсь, у нее нет горячки — мне в доме зараза не нужна. — Говоря это, он ковылял через комнату к Аш. Он напоминал Райфу старого черного медведя, которого Дрей подстрелил как-то летом в Старом лесу. Стрела попала ему в хребет, но зверь ушел в подлесок, не дав Райфу с Дреем себя добить.
Кант раскорячился, чтобы осмотреть Аш. Ангус, как бы желая представить его в более выгодном свете, сказал:
— Геритас — податный казначей Старых Сулльских ворот.
— А за труды свои получаю полушку с вороньего веса, — фыркнул
Райф притворялся, что разговор ему интересен, но сам, по правде сказать, следил только за действиями Геритаса.
— А почему эти ворота называются Старыми Сулльскими?
— Потому что они всегда так звались. — Геритас вложил Аш в рот что-то темное и ломкое, наподобие сухого листа. — Мастер Тревиш Катлер охотно переименовал бы их в Королевские, Озерные или, скажем, Героновы в честь своего дуралея братца, который погиб, сражаясь по пояс в снегу на спорной земле с дюжиной крозерийцев. Им, помимо непритворного горя, руководит еще и желание заставить всех забыть, что этот город когда-то принадлежал суллам.
— А я думал...
— Думал что? — Геритас метнул на Райфа уничтожающий взгляд. — Что Иль-Глэйв всегда причислял себя к Горным Городам? Что суллы всегда жили в своих лесах и никогда не строили ничего, кроме каменных фортов и кольца пирамид? Это не так. Суллы первыми перешли через Кряж и обосновались на Северных Территориях. До того, как на север двинулись кланы и мятежные лорды, суллы уже пришли на берега Черной Лохани и поставили на горячих ключах великолепный город, который, как видишь, и посейчас стоит. Сулльский город по-прежнему существует под наспех положенной штукатуркой и черепицей. Наверху от него ничего не осталось — предки Тревиша Катлера давно уже снесли его башни и статуи, — но под землей Иль-Глэйв сохраняет сулльские фундаменты, сулльские тоннели и сулльский камень.
Райфа бесил тон Геритаса. Не будь тот калекой, Райф охотно побил бы его, но ради Аш переборол себя.
— Значит, это нынешние владетели Иль-Глэйва прогнали суллов из города?
Геритас, убрав руку с живота Аш, потер выпирающую кость на своем правом запястье.
— И да, и нет. Город подвергся осаде, и произошло много сражений, но в итоге иль-глэйвские таны сменяли сулльскую кровь на свои слезы дешевой ценой. У суллов на службе были демоны, которые сражались за этот город и отстояли бы его, если бы им не приходилось вести свою, более древнюю и неотложную битву. Они все равно что сдали город танам и их вождю Даннесу Фею. Это была не первая уступка, сделанная за счет суллов, и нам всем следует молиться, чтобы она оказалась последней.
Райф, слушая Геритаса, чувствовал, как у него горят щеки — и причиной этому был не только гнев. Его рука почти помимо воли потянулась к вороньему амулету. Райф вовремя остановился, но острые зеленые глаза Канта уже засекли его движение.
— Какой у тебя амулет?
Это был грубый вопрос, и Геритас Кант знал об этом. Кланник, встречая человека из другого клана, никогда не спрашивает о его покровителе. Это всегда узнается из других рук. Райфу не хотелось отвечать. Геритас Кант для него — человек неизвестный, и если Ангус ему доверяет, это еще не значит, что и Райф тоже должен. Но кое-что в этом искореженном человеке поразило Райфа. Геритас знал, что Райф кланник, хотя Ангус не сказал об этом ни слова, а одежда и украшения не давали больше никаких указаний на происхождение Райфа — встреча с дхунитами на Глэйвской дороге это доказала. Либо Кант уловил что-то в его выговоре и манерах, либо Ангус уже упоминал в этом доме о детях своей сестры. И то, и другое не добавляло Райфу уверенности. Он взглянул на Канта. Источенное болью лицо хозяина блестело при свете очага, как полированное дерево.