Пещера Черного Льда
Шрифт:
Собравшись с духом, Райф кивнул во второй раз.
Карр! Карр!
От крика ворона Инигар попятился, скрючившись так, словно его ударили в живот. Он на миг прикрыл глаза, а когда они снова открылись, Райф увидел в них знание — оно было точно лед, спящий все лето под почвой Пустых Земель. Райф отвел глаза. Инигар знал. Знал.
— Ты принес Первую Клятву, Райф Севранс, — сказал ведун, роняя слова как камни. — Нарушив ее, ты станешь предателем этого клана.
Райф не мог смотреть ему в глаза. Никто не произнес ни слова. Ветер усилился, и ворон, слетев с флюгера, отдался на его милость, распустив крылья, как черные пиратские паруса, на которых можно пройти ночью
— Карр! Карр! Карр!
«Предатель, — слышалось Райфу. — Предатель! Предатель!» Он содрогнулся. Амулет лежал на груди мертвым грузом, нажимая так, что трудно было дышать. Перед глазами явился, непрошеный, маленький светловолосый ламповщик Веннил Друк. Дагро Черный Град и Кот Мэрдок, со старческими пятнами на коже, продевали колья кровавого дерева сквозь розовую безволосую кожу у него на спине. После, когда все было кончено и труп Веннила, синий и застывший, лежал на болоте, Инигар пришел к священному камню с долотом и отделил его сердце от клана.
— Кто поручится за этого новика? — спросил Инигар, повернувшись лицом к воинам. — Кто будет наставлять его и всегда стоять с ним рядом год и один день? Кто из вас станет передо мной и добавит свой голос к его клятве?
Шор Гормалин, промелькнуло в уме у Райфа. На обратном пути из Гнаша белокурый воин намекнул, что охотно за него поручится. Но Шора здесь не было, и Райф не знал, где он, не был даже уверен, вернулся ли он после своей ночной вылазки. Даже если он вернулся и пьет теперь на кухне подогретое пиво, заедая его ветчиной, вряд ли ему захочется беспокоить себя из-за какого-то зеленого юнца. Происшествие с Рейной тяжело сказалось на нем.
Инигар Сутулый ждал, и его крючковатый нос отбрасывал длинную тень на щеку. Райф подумал, что ведун будет недоволен, если никто не выйдет подтвердить клятву. Ворон бесшумно кружил над двором. Корби и Баллик переглянулись. Райф видел, что Баллик усиленно размышляет, поглаживая рукавицей оперение стрелы, которую держал в кулаке. Можно было даже догадаться, о чем он думает: «Этот парень — лучник, как и я...»
— Я поручусь за него. — Дрей. Дрей тронул вороного пятками и подъехал по снегу к Райфу. — Я знаю, что сам всего лишь новик, но я принес уже две клятвы и скоро принесу третью и считаю себя мужчиной, способным отвечать за свои слова. Если взрослые кланники разрешат, я подтвержу клятву моего брата.
Собравшиеся ответили гулом, в котором слышалось облегчение. Ответить Дрею, однако, никто не спешил. Инигар казался недовольным, но поделать ничего не мог. Только от полноправных, наиболее уважаемых кланников зависело, разрешать или нет новичку Дрею поручиться за своего брата. Дрей, поймав взгляд Райфа, слегка пожал плечами. Тулуп Тема был ему впору, и Дрей в нем выглядел старше своих восемнадцати лет.
Корби Миз прочистил горло, хлопнул молотом по ладони и сказал:
— Ты хороший кланник, Дрей Севранс. Здесь нет никого, кто возразил бы на это. Последние несколько недель всем нам дались тяжело, но ты судил обо всем здраво, исполнял свой долг и доказал, что клан может тобой гордиться. Что до меня, я не вижу причин, мешающих тебе подтвердить клятву своего брата. Ты тверд духом и верен своей цели, и если ты готов поклясться перед этим собранием, что будешь наставлять своего подопечного как подобает, мне этого довольно.
Баллик и другие согласно кивнули. Ворон кружил медленно и лениво, как стрекоза в разгаре лета.
— Готов ли ты сделать то, о чем говорил Корби, Дрей Севранс? — с непроницаемым лицом спросил Инигар.
Дрей соскочил с коня, глядя карими глазами на Райфа.
— Клянусь.
У Райфа к горлу подкатил
— Да будет так, — сказал Инигар, будто объявляя о смерти больного, и повернулся лицом к Райфу. — Клятва дана, Райф Севранс. Теперь ты новик в глазах клана и богов. Не подведи же ни тех, ни других. — Ветер переменился и теперь дул Инигару в лицо. Ему следовало сказать еще что-то — Райф достаточно часто присутствовал на таких обрядах и знал, что теперь ведун должен благословить новика и произнести напутственные слова, — но Инигар плотно сжал губы и отвернулся от ветра.
В наступившем неловком молчании Райф выплюнул клятвенный камень, вытер его о свой лисий капюшон и стал ждать, когда Дрей его возьмет. Обычно сам Инигар передавал камень от присягнувшего к поручителю, но Райф видел по обращенному к нему в профиль лицу ведуна, что для него церемония уже окончена.
Кланники молча смотрели, как Дрей прячет маленький темный камень в один из многочисленных кисетов у себя на поясе. Все торопились отправиться в путь. Дрей потрепал Райфа по плечу.
— Давай-ка живым духом собери пожитки для похода, — он ухмыльнулся, — кланник.
Райф только кивнул — говорить он не мог. Когда он собрался войти в дом, ворон снова раскричался, и Райфу послышалось: «Труп! Труп! Труп!»
— Какой-то всадник едет сюда! — воскликнул розовощекий Рори Клит.
Райф оглянулся, и в тот же миг Баллик Красный вскинул свой лук на грудь. Громовым голосом он велел всем отойти и очистить ему место для выстрела. Райф посмотрел на выгон, куда показывал Рори. Белый конь шел по снегу, ступая с великой осторожностью, оберегая свою ношу. Всадник обмяк в седле, привалившись к его шее, и рука, еще держащая поводья, бессильно свисала.
У Райфа на щеке начал дергаться мускул. Это был конь Шора Гормалина.
Медленно, словно мгновения растянулись в минуты, Баллик убрал приготовленную стрелу. Молот Корби Миза грохнулся оземь со звуком надтреснутого колокола. Губы Инигара зашевелились, и Райф, хотя и не слышал из-за ветра, что говорит ведун, знал, что тот уже второй раз на дню поминает Каменных Богов.
Конь, длинношеий, с точеной головой и большими влажными глазами, медленно, тщательно выбирая дорогу, шагал ко двору. Он весь сосредоточился на одном: доставить всадника домой. Стоило ему сделать неверный шаг или тряхнуть шеей, и всадник соскользнул бы с седла на снег. Шор Гормалин был мертв. Кланники двинулись вперед с той же осторожностью, чтобы не спугнуть чудесного белого коня. Стали видны светлые волосы Шора. Половина его головы была снесена напрочь двумя арбалетными стрелами с кулак величиной, пущенными с близкого расстояния. Одно древко обломилось, другое торчало из мешанины волос, крови и костей, словно диковинный стебель, выросший на черепе Шора.
Воины без единого слова стали полукругом, чтобы конь мог завершить свой путь. Его подвиг был достоин уважения, и двадцать девять мужчин это понимали. Шор слегка съехал на левый бок, и конь напряг шею и плечи, силясь удержать его на месте. Засохшая, наполовину застывшая кровь раскрасила конскую гриву розовыми и черными пятнами. Когда лошадь и всадник приблизились, Райф увидел, что маленький скромный меч Шора так и остался в ножнах. Воину, владевшему мечом лучше всех в клане, не дали случая обнажить оружие.