Пещера чудовищ
Шрифт:
Куда идти? Обезьяны внизу внимательно следили за Хоу. Это но мешало им однако же постоянно шарить в траве и в кустах, выискивал все, чем можно было бы заглушить терзающий их голод. Слизняк, улитка, суетящийся в граве кузнечик, выползший из-под коры жук, а то и просто молодые побеги ближайшего куста или свалившийся с дуба желудь становились добычей цепкой руки, раздроблялись и разжевывались сильными, крепкими челюстями.
Хоу слез с дерева. Набив обе щеки, насколько они могли выдержать, желудями, он что-то хмуро буркнул и двинулся
Они шли несколько часов. Тени сделались длиннее и отсветы солнца на листьях и стволах деревьев уже перестали быть такими блестящими, что на них больно смотреть. Уж напоенный запахом цветов и болотной прели воздух не колебал в своих струях очертаний противоположных опушек лесной прогалины и далеко стоящих отдельных деревьев. Стало не так жарко. Со степи подул ветерок.
Хоу вдруг остановился. Рыжеволосая Гиги, обладающая острым обонянием, заворчала и опасливо подалась к ближайшему дереву.
Старый вожак осторожно раздвинул ветви куста, отделяющего от него степь, и стал пристально во что-то вглядываться. Раздуваемые степным ветерком, клочья длинной шерсти на плечах и груди тихо колыхались, обнажая по временам то здесь, то там грязновато-белые полосы кожи. Лоб его наморщился и волосы на затылке и шее иногда поднимались дыбом, а правое ухо начинало шевелиться, напряженно к чему-то прислушиваясь. Прошло несколько мгновений. Хоу, крадучись, повернул к высокому дубу, глухо и грозно ворча, забрался в зеленый переплет ветвей и притаился. Один за другим, вся стая последовала его примеру.
За группой деревьев, зеленым мысом вдающихся далеко в степь и протянувших теперь по тихо шелестящей траве вечерние длинные тени, двигались какие-то темные силуэты. От них мигали и потухали просветы между блестящими на солнце стволами дубов, берез и вязов. По временам оттуда доносился треск и глухое рокотанье. Вот из-за дрожащей узорчатой сетки переднего дерева выдвинулась огромная, коричневатая масса, и на солнце сверкнули две белых полоски. От них взметнулся вверх гибкий отросток и змеей обвился вокруг пучка зеленых ветвей. Мгновенье — дерево встрепенулось, зеленый пучок оторвался с треском и исчез между двумя блестящими остриями.
Слоны! Стая Хоу следила за ними, притаив дыханье. Ах, если бы желтый и горячий Ха был с ними! Медленный, никому не уступающий дорогу, слон заботливо охраняет своего детеныша и не спешит уходить от степного пожара. Сколько раз он становился жертвой своей неторопливости и чадолюбия, сколько раз на много-много дней стая получала благодаря ему запасы вкусного, сочного мяса.
И теперь, при виде появившихся гигантов, обезьяны судорожно двигались, шевелились. Им хотелось кричать, бегать, размахивая тлеющими сучьями, бросаться сыплющими искры головешками. Но огня не было, и Хоу оставался неподвижным. Он лишь глухо ворчал, зорко переводя взоры со слонов на гущи кустарников, вздрагивая каждый раз от треска сломавшейся, ветви или от шороха заколебавшихся сучьев. Видя это, стихла и вся стая.
Надо было быть осторожным. Там, где пасется слон, там обыкновенно таится в кустах и кровожадный махайрод. Вот и сейчас, хоть и не колышется нигде, расступаясь под плавной походкой, трава, хоть и не змеится нигде гибкая полоска бурой спины хищника, острый нюх обезьяны улавливает терпкий запах опасного врага, изощренный ее слух отгадывает шелест сухого стебля, смятого когтистой лапой крадущегося тигра.
Стадо слонов неторопливым шагом продвигалось вперед, поворачивая от опушки леса глубже в степь.
Вдруг, около одного из них, несколько отбившегося в сторону, мелькнула тень. Великан покачнулся и затрубил. Его рокотанье смешалось с громким рыканьем тигра, оказавшегося у него на загорбке. Когтями и зубами махайрод рвал со спины добычи клочья кожи и краевого мяса.
Стадо остановилось. Вожак и несколько самцов грозно заурчали и двинулись на выручку пострадавшего товарища. Их хоботы воинственно поднялись вверх и угрожающе тянулись к врагу. Тигр соскочил со спины своей жертвы, ловко увернулся от ее тяжелых ног, пытавшихся его растоптать, и отступил. Саженными, плавными скачками он понесся вдоль опушки леса. К нему присоединилась вынырнувшая откуда-то его подруга по охоте.
Отбежавши на безопасное расстояние, оба степные разбойника остановились. Им не хотелось покидать своей добычи, которая, казалось, билась уже у них в когтях. Разъяренные неудачей и запахом свежепролившейся крови, еще капающей с челюстей и груди самца, они выразили свою досаду в таких мощных и гневных звуках, что повернувшие было за ними слоны остановились. Ответивши дружным и грозным рокотаньем, гиганты опять повернули в степь и двинулись, прикрывая собою раненого, в глубь зеленого моря травы.
Обезьяны сидели, не шелохнувшись. Уйдут они или не уйдут, эти две могучие зубастые кошки, заметят они или не заметят обезьян?
Махайрод, самец, продолжал следить сверкающими глазами за уходящим стадом слонов, слизывая с груди и лап остатки крови и разражаясь время от времени гневным рыканьем. Самка повернула к лесу и, медленно покачивая концом хвоста, замерла, прислушиваясь к чему-то и внимательно осматривая лесную опушку.
Стая Хоу окаменела. Обезьяны почти слились со стволами деревьев, где они сидели.
Наклонивши голову вниз, почти к самой траве, самка фыркнула, сердито тряхнула седыми бакенбардами и скользящей походкой направилась к высокому дубу, где притаились обезьяны, шедшие в самом хвосте стаи.
Учуяла! Хоу злобно заворчал. Ах, если бы них был огонь! Разве осмелились бы эти два степных злодея напасть на горячее яркое пламя костра? Разве бы трусливо они не побежали перед желтыми языками степного охотничьего пожара?
Махайрод, самец, насторожил уши, потянул носом и в несколько быстрых сильных прыжков перегнал свою подругу.