Пещера Лейхтвейса. Том первый
Шрифт:
— Ты хочешь продать во Франкфурте бриллианты? — спросила она.
— Да, очень дорогие бриллианты. Я думаю, они стоят не менее десяти тысяч гульденов. Не знаете ли вы кого-нибудь во Франкфурте, кто купил бы их, не теряя лишних слов на разные расспросы?
— Обратись к жиду Илиасу Финкелю, — посоветовала Адельгейда, — скажи ему, что я тебя послала. Он заплатит хорошую цену и не будет болтать.
— Благодарю вас. Прощайте и берегите мою Лору как зеницу ока, в противном случае, клянусь Богом, я обращусь в кровожадного зверя, если с нею случится какая-либо беда.
Он убежал со двора и скрылся в темноте ночи. Горящим любовью и ненавистью взглядом посмотрела ему вслед Адельгейда.
— Безумец! Ты лишился ее навеки, — пробормотала она. — Легковерный юноша! Ты доверяешь свою возлюбленную ее сопернице, любящей тебя страстной, всепоглощающей любовью. Я заживо схороню твою Лору, и скорее Небо провалится, чем ты вновь соединишься с нею.
Она обернулась. За ее спиной склонился дикий Рохус, с жадностью целуя подол ее платья.
— Что ты тут делаешь, отвратительное животное? — резко крикнула она. — Приготовься. Оседлай скорее коня, ты сегодня же ночью поедешь во Франкфурт. Ты должен оказать мне услугу, понял?
— Понял, — проворчал он. — Я сделаю все, что ты прикажешь. Если нужно убить человека, чтобы угодить тебе… то я буду счастлив сделаться ради тебя убийцей.
— Я потом скажу тебе, что нужно от тебя, а теперь ступай скорее в конюшню.
— Дай поцеловать твою руку. Я требую награды!
Она брезгливо спрятала руку.
— Ударь меня хотя бы своей маленькой ножкой. Я испытываю неземное наслаждение, когда ты бьешь меня.
Рыжая красавица со злобной улыбкой на устах подняла немного подол своего платья и толкнула ползавшего перед нею Рохуса в грудь своей прелестной ножкой, обутой в сафьяновую туфельку. Рохус повалился на спину и начал в исступлении хохотать и валяться в грязи.
Адельгейда вернулась домой.
По лицу ее было видно, что она решилась привести в исполнение какое-то ужасное намерение.
Глава 5
МОНАХИНИ МОНАСТЫРЯ СЕРОГО ОРДЕНА
Оставшись наедине с палачом, Лора побледнела: ей сделалось жутко. Она была наедине с человеком, руки которого обагрены кровью казненных им; ведь этот человек только и занимался тем, что лишал жизни тяжких преступников.
Красный Мартин угадал мысли молодой девушки.
— Не бойтесь меня, графиня, — сказал он, — я хотя и палач, но все-таки честный и порядочный человек. Если бы я мог рассказать вам, как я дошел до того, что мне только и оставалось принять эту презренную должность, вы пожалели бы меня. Но на мои уста наложена печать молчания, и они не раскроются до самой моей смерти. Я должен молчать и скрывать в себе много страшных тайн.
Несчастный с трудом подавил рыдания и смахнул набежавшую слезу.
— Не отчаивайтесь, Мартин, — участливо сказала Лора. — Вы ведь не один. У вас есть жена, с которой вы можете разделить все ваши заботы.
Палач нахмурил брови.
— Да, у меня есть жена, — глухо проговорил он. — И к тому же красавица…
В этот момент вошла Адельгейда.
— Теперь уж поздно, — сказала она, — и я думаю, мы сделаем хорошо, если ляжем спать. Пожалуйте, графиня, я провожу вас в вашу комнату, да и тебе, Мартин, не мешает уснуть, ты, видимо, сильно устал.
Палач встал и взглянул на жену.
— Да, я лягу, — произнес он решительным тоном, не допускающим возражения. — Но я лягу на пороге той комнаты, где будет ночевать графиня, и клянусь, что спать не буду.
— Ты прав, Мартин, — отозвалась Адельгейда. — Ты должен исполнить обещание, данное Лейхтвейсу. Однако пора на покой. Я еле держусь на ногах и тоже с радостью усну.
Она погасила огонь в камине, взяла свечу и пошла вперед. За нею последовали Мартин и Лора. Они поднялись по деревянной лестнице под самую крышу. Там Адельгейда открыла дверь и осветила уютную комнату. Белоснежные простыни на постели, вышитый коврик перед кроватью, чистые стулья, маленькие часы на стене, оловянный умывальник на маленькой табуретке — все это дышало опрятностью и чистотой… Можно было подумать, что это комната в доме зажиточного горожанина, а не в хижине всеми презираемого палача.
— Спите спокойно. Желаю увидеть во сне Лейхтвейса, — сказала Адельгейда, улыбаясь со скрытой насмешкой. — Вот видите задвижку на дверях? Если вы ее закроете, то никто уж не сможет войти к вам.
— Я никого не боюсь, — мягко ответила Лора. — Лейхтвейс доверил меня вам, и потому я уверена, что со мной ничего не случится.
— Благодарю вас, графиня! — воскликнул палач. — Ваше доверие ко мне очень для меня лестно. Спите спокойно, я буду охранять вас как зеницу ока, и горе тому, кто осмелится нарушить долг гостеприимства.
Он украдкой взглянул на свою жену, затем повернулся и вместе с Адельгейдой вышел из комнаты. Лора сейчас же закрыла дверь на задвижку.
Красный Мартин еще раз спустился в погреб, но спустя короткое время вернулся, неся в одной руке тюфяк, а в другой остро отточенный топор, тот самый топор, которым он отрубил уж не одну голову. Тюфяк он положил на полу перед дверью комнаты Лоры, лег на него и прислонил топор к стене так, что мог его во всякое время схватить. Не прошло и четверти часа, как явилась Адельгейда, неся на оловянном подносе кубок с теплым вином.
— Я принесла тебе твой обычный кубок вина на сон грядущий, — сказала она, — я приправила его корицей и гвоздикой, как ты любишь.
Мартин поднес кубок ко рту. Но, не выпив ни одного глотка, он отдал кубок ей обратно.
— Я не хочу заснуть сегодня ночью, — сказал он, — а пряное вино нагоняет на меня всегда сон. Нет, я пить сегодня не буду.
По лицу Адельгейды пробежала тень разочарования.
— Но если ты хочешь оказать мне любезность, — продолжал Мартин, — то набей мне трубку, она лежит в моей комнате возле ящика с табаком.