Пещера Лейхтвейса. Том первый
Шрифт:
Ганнеле опустила низко голову на грудь.
«Разве я могу дать эту клятву? — думала она. — Разве я не виновата в том, что Лейхтвейс отомстил дедушке? Разве я не причастна, не ответственна за все то, что произошло?»
Кругом поднялся глухой ропот.
— Она не может поклясться! — вдруг крикнула ведьма. — Она подожгла дом. Она должна умереть!..
— Ганнеле! — в ужасе произнес патер Бруно. — Подумай, что ты делаешь, Ганнеле. Еще раз предлагаю тебе поклясться, что ты невиновна в этом несчастии.
Бедная девушка упала на колени.
— Я не могу поклясться! — вскрикнула она надломленным голосом. — Я не могу.
Воцарилась мертвая тишина.
Только осенний ветер свистел и издалека доносились вопли и крики женщин и детей.
— Несчастная, неужели ты это сделала? — воскликнул патер Бруно и в ужасе отступил от нее. — Ты погубила имущество твоего деда. Ты сделалась убийцей, так как он погиб в пламени. Неужели ты забыла Бога, когда решилась совершить такое злодеяние?
Гунда подошла к несчастной Ганнеле, обняла ее одной рукой, а другую простерла к окружающей толпе.
— Даже если она сама скажет, что она поджигательница, — воскликнула Гунда, — то и тогда я этому не поверю. Взгляните на это невинное создание. Разве она могла совершить такое страшное преступление?
— Оставь ее, Гунда, — произнес патер Бруно. — Не прикасайся к этой преступнице, чтобы не осквернить себя. Она созналась в своем злодеянии и понесет должную кару по приговору суда. Свяжите ей руки и отведите в мой дом. Там мы запрем ее в подвал, а завтра выдадим властям, которые прибудут сюда из Висбадена.
— Не слушайте его! Не поддавайтесь его уверениям! — крикнула Доцгеймская ведьма. — Если вы отправите поджигательницу в дом священника, то она ухитрится улизнуть оттуда. Вы сами слышали, что служанка священника заступается за преступницу.
— Что же нам делать с ней? — спросил кто-то из толпы. — Нам времени терять нельзя, иначе сгорит все село.
— Вы еще спрашиваете, что вам делать с поджигательницей? — ответила старуха. — А что делали с такой преступницей в доброе старое время, когда я еще была молода и красива? Ее подвергали пытке водою. Вы должны подвергнуть этой пытке и Ганнеле. Почем знать, быть может, у нее были еще сообщники. А когда она будет захлебываться в холодной воде, то выдаст нам всех, кого нам надо.
— Да, подвергнем ее пытке водой, — раздались крики. — Мы утопим ее, как котенка. Вот подходящая потеха в эту ужасную ночь. К колодцу ее!
Несколько человек набросились на несчастную и схватили ее.
Патер Бруно хотел ее защитить.
— Что вы делаете, несчастные? — уговаривал он их. — Неужели вы хотите возобновить ужасы и жестокости средних веков? Неужели вы следуете заблуждениям прежних времен? Убейте эту несчастную девушку, если хотите и если вы готовы дать в этом ответ перед судом. Но не пытайте ее, не мучайте, не потешайтесь над ее страданиями.
— Преподобный отец, не вмешивайтесь в это дело, — ответил сельский писарь. — Вы вольны заботиться о благочестивых, богобоязненных людях, но когда речь идет о преступнице, то в исполнение обязанностей вступаем мы, представители власти.
Крестьяне окружили Ганнеле и с дикими криками потащили ее к колодцу. Многие побежали в трактир — надо же было вспрыснуть потеху.
На самой середине села находился большой колодец, из которого поселяне брали воду. Довольно широкий бассейн был окружен кирпичной оградой вышиной в половину человеческого роста. Воду доставали при помощи огромного ведра, подвешенного на длинной веревке, прикрепленной к вороту.
Толпа быстро окружила колодец. С быстротой молнии распространилась весть о том, что Ганнеле будет подвергнута пытке водой. Даже те, которые тушили огонь и спасали свое имущество, бросили все и устремились к колодцу, чтобы присутствовать при таком редком зрелище. Два каких-то парня прикатили бочонок с водкой и выбили дно. Началась повальная попойка, и кровь разгорячилась пуще прежнего благодаря отвратительному напитку.
Патер Бруно и Гунда, стоя в стороне, в ужасе смотрели на эти приготовления.
— Кто будет палачом? — громко крикнула ведьма. — Надо же нам палача. Я сама уж слишком стара и бессильна и не могу взять на себя эту обязанность.
Поселяне в смущении переглядывались: никому не хотелось брать на себя главную роль в этой кровавой драме и нести ответственность за последствия, в случае если бы дело дошло до суда.
— Палач находится среди вас, — раздался чей-то глухой голос. — Если дадите ему кружку водки, то он утопит эту смазливую девчонку самым основательным образом.
— Дикий Рохус! — заорала толпа. — Вот он, слуга палача. Он знает хорошо это дело. Пусть он начинает пытку.
И действительно, к каменной ограде колодца подошел человек-зверь, дикий Рохус, слуга палача. Красного Мартина. Грубо схватил он Ганнеле за шею.
— Бледная девушка — красивая девушка, — пробормотал про себя этот полуидиот, пожирая своими рыбьими глазами несчастную Ганнеле. — Я хочу сначала расцеловать тебя, а потом уж утопить.
Своими волосатыми руками прижал он Ганнеле к себе и чмокнул ее несколько раз в побелевшие губы при громком смехе поселян. Несчастная девушка чуть не умерла от стыда и страха и в полуобморочном состоянии упала к ногам Рохуса.
— В ведро ее, — кричала ведьма, — да привяжи ее покрепче, чтобы она не барахталась. А потом опусти ее в холодную воду. Должно быть, приятно захлебнуться там внизу в мрачной бездне.
— Молчи, ведьма, — огрызнулся Рохус. — Я свое дело знаю. Вот смотри, я вложу ее в ведро так, что и привязывать не нужно, она и без того уже не вылезет.
При этих словах он поднял Ганнеле, прижал ее ноги к голове и посадил беззащитную девушку в ведро так, что она действительно без посторонней помощи никак не могла бы освободиться.