Пещера мечты. Пещера судьбы
Шрифт:
Картирование пещер — штука в принципе хитрая. Залы и галереи расположены на многих уровнях и имеют самую причудливую форму. Методы и стандарты обычной поверхностной топографии здесь не годятся совсем. Методы и стандарты маркшейдерской съемки, применяемой в шахтах и штольнях, более подходят, но они все равно ориентированы на работу с объектами, устроенными на несколько порядков проще, чем обычная пещера, не говоря уж о таком топографическом безобразии, как Кап-Кутан. Кроме того, профессиональные топографические методики и инструментарий, обеспечивая существенно более высокую степень точности, чем нам в реальности нужна (вспомним древние традиции на предмет того, что маркшейдер, у которого не сошлись встречные туннели, обязан застрелиться), требуют такого расхода времени, который плохо совместим с понятиями об отдыхе. В реальности нам нужна точность порядка десятка метров, позволяющая судить о геологических закономерностях, а также о шансах соединения разных частей пещеры. Все, что сверх этого — от лукавого. Оно может потребоваться разве что при реализации проекта туристического оборудования пещеры с прокладкой рельсов и туннелей, а там профессиональная переувязка и так будет сделана. На поиске приложимого к конкретной ситуации компромисса между точностью и затратами времени и основывается методология подземной топографии.
В спелеологии имеется несколько общепринятых методик топосъемки,
Индивидуальная методика съемки и отрисовки какой-либо крупной системы в свою очередь имеет варианты. В условиях спелеологии как любительского занятия какие бы то ни было жесткие требования и стандарты просто невозможны. Каждая группа из действующих, скажем, в Кап-Кутане, имеет свой индивидуальный стиль в топографии. Взаимодействие групп позволяет выделять некоторый базовый набор методик и требований, а все дальнейшее зависит от интересов группы. В моей команде и в группе из Балашихи упор идет на геологические интересы, что предопределяет более тщательную отрисовку стен с максимальным отображением линеаментов (прямолинейных участков стен, прямолинейных русел и др.), трассирующих геологические структуры. В Вятчинской команде своеобразно спортивный подход — им важно с максимальной скоростью натопосъемить как можно больше метража ходов. Естественно, при этом ценность результирующей карты очень точно соответствует допустимому минимуму. Красноярцы же — совсем спортивны, даже те из них, кто хоть что-то делают. Их интересуют только дальние прорывы за периметр. Поэтому методичной съемки у них просто не бывает и все их участки приходится переделывать.
Основной прибор для съемки — обычный горный компас из арсенала геологов. От туристического компаса он отличается вывернутой наизнанку шкалой (чтобы азимут можно было сразу читать по концу стрелки, не крутя никаких лимбов), наличием эклиметра (отвеса для замера вертикальных углов), и совершенно не соответствующей истине поговоркой, что его следует держать «нордом в морду». То есть, для снятия элементов залегания пород [12] оно, конечно, так, но отнюдь не для топографической съемки. Иногда к компасу привинчивается раскладная ручка-указка. В условиях, когда приходится брать замер повиснув в щели вниз головой, физически невозможно хорошо прицелиться компасом от глаза, и точность замера получается 5 градусов. С указкой в качестве прицела точность существенно возрастает (до 2 градусов).
12
В геологии при описании любого пласта или жилы принято указывать его ориентацию в пространстве, задаваемую азимутом простирания, азимутом падения, и углом падения, для замера которых, собственно, и создан горный компас.
В паре с компасом идет мерная лента. Чаще всего это пластиковая 10-20-метровая рулетка, но иногда и самоделка из провода с узелками или какой-нибудь не размокающей и не растягивающейся ленты. Металлические мерные ленты не применяются, так как на них из-за ржавчины и грязи надписи очень быстро перестают читаться, а скоблить ленту ножом на каждом пикете — уж больно занудное занятие. Отсчеты берутся до 5 сантиметров.
Самодельные мерные ленты после экспедиции 1983 года в пещеру Ходжаанкамар получили абсолютно неприличное наименование, немедленно и прочно вошедшее в фольклор. Сепулька с рулетками в той экспедиции забазировалась по дороге, и пришлось изобретать замену на месте. За неимением нормального эталона длины пришлось изготовить некий абстрактный, и разметить ленты по нему. С тем, чтобы по приезду домой измерить его и пересчитать все съемки. Вполне очевидно, что сия импровизированная единица длины получила рабочее название 1 хуй (как позже выяснилось, равный 52.3 см), а самодельные мерные ленты стали хуеметрами. Так они называются и поныне.
В двойке, проводящей съемку, обязанности распределяются так. Идущий впереди разведывает проход и ставит на характерной точке (с которой оказываются в прямой видимости боковые ходы, или углы зала, или другие важные элементы) пикет. Обычно это маленький листок бумаги с серией, номером и стрелкой, которая должна быть сориентирована на предыдущий пикет. По команде напарника он кладет на пикет свой основной свет, или ставит свечу (для облегчения прицеливания компасом). Кроме того, у него находится свободный конец рулетки или хуеметра, и, опять же по команде напарника, он ее вытягивает и диктует отсчет расстояния. На ответственных участках у него может быть второй компас, и тогда он берет по нему и диктует обратный контрольно-уточняющий отсчет направления.
Основное требование к идущему первым состоит в том, чтобы не врать второму о наличии или отсутствии стены перед носом. Какие-то ошибки здесь будут всегда — слишком уж сложно устроена пещера. Но в то же время ошибки должны быть сбалансированы. Боковой ход, нанесенный на карту в том месте, где его нет, далеко не так вредоносен, как тупик или стенка, нарисованные там, где есть ход. При малейшем сомнении (например, лень осмотреть все ниши в стене или не пролезается в щель, конца которой не видно) нужно отмечать, что есть ход. Это не только вопрос планирования следующих экспедиций (лезть ли еще раз), но и вопрос безопасности. Никогда нельзя забывать о том, что у кого-нибудь могут попросту отказать оба света, а планирование и проведение поисково-спасательных работ в Кап-Кутане — и так задача высшей сложности. Возможно, даже нерешаемая. Во всяком случае, поиск заблудившихся в Никитской катакомбе в Подмосковье, дыре, вполне сравнимой с Кап-Кутаном по мерзостности лабиринтов, но плоской, а не трехмерной, не имеющей гигантских залов, под глыбами в которых миллионы закутков, и имеющей протяженность 5 км против 60, занимает обычно сутки у команды из 15 человек. Причем был случай,
Ладно, если ситуация действительно нетривиальна. Менее понимаемо, когда стены рисуют там, где их нет и в помине. Пару таких примеров я приводил в главе о сепульках, но коронный приберег на сейчас. Пещера Промежуточная. На первопрохождении, в 1977 году, нас первым делом понесло на юг. В 300 метрах от входа, сразу в конце Пустынного Зала, мы совершенно автоматически попали в гигантский лабиринт обмазанных мокрой глиной ходов, причем отнюдь не узких. Нам там не понравилось, даже снимать не стали, окрестили Канализацией, вернулись на развилку и занялись северной частью, оказавшейся гораздо интереснее. До 1985 года юг Промежуточной никто не трогал — так руки и не дошли, а в 1985 тронули. Причем Вятчин. Который, несмотря на массу странных идей, является одним из лучших спелеотопографов страны. С изумительным чувством направления и великолепным пониманием пещеры. Его две экспедиции 1985 года принесли массу новых участков. Но на юге ходов не оказалось. Вообще. У зала Пустынного южная стенка оказалась глухой. Вятчин, зная мою строгость подхода к информации, понимал, что если я там был, то ход есть. Стенка прочесывалась по периметру трижды. Ни единой щели. Вынесли вердикт, что, наверное, после какого-либо паводка проход перекрыло глиной. В 1987 году проход нашелся. Гришей Пряхиным из Самарканда. Шириной пятнадцать метров и высотой метр. Не где-либо наверху. У зала в этой части ровно выстеленный глиной пол и плоский понижающийся потолок. К проходу вело выраженное русло. Пропустить его было ну просто нельзя. Мы с Вятчиным потом долго пытались понять, что произошло, но так ничего и не поняли. Прямо какая-то свертка пространства получается. Имеется целая коллекция подобных продолжений, кем-то по разу пройденных, а потом потерянных. Большинство из них так по второму разу и не найдено, как, например, вариант Лившица в самом центре Кап-Кутана Главного, совсем рядом с сепулькарием Сучьи Дети. Были мы там втроем — я, Саша Лившиц и моя нынешняя жена Наташа. Делали, в частности, топосъемку, но технология с планшетами, позволяющая оперативный контроль съемки, тогда еще не была разработана — карта отстраивалась только после возвращения. Саша через пару лет погиб, так и не попав туда вторично, моя жена больше в пещеру не ездила, а у меня руки так и не дошли, хотя продолжение было интересным и красивым. Топосъемка не проявилась. Согласно Сашиным замерам (он был на компасе) мы вообще никуда не ходили, а завинтились в шесть оборотов вокруг исходной точки, не удаляясь от нее более пяти метров. Видимо, что-то было с компасом. С тех пор я трижды посылал разные группы найти это продолжение. Они вылизали каждую возможную щель и не нашли ни наших следов, ни наших пикетов. И вообще ничего похожего на хоть какое-то продолжение. Так что принцип крымчан «нет и пещеры» — весьма актуален.
Второй в топосъемочной группе помещает нуль рулетки на предыдущий пикет, дает команду на отсчеты, замеряет азимут и угол превышения на новый пикет, и записывает результаты. Здесь уже проявляется первая особенность нашего стиля. В простых пещерах замеры безо всяких затей записываются в журнал типа блокнота, снабжаются данными о расстоянии до правой стенки, до левой стенки, о высоте хода, и о развилках. У нас, особенно в сырах, развилок сколько угодно на каждом пикете, причем сколько именно — это еще вопрос, а расстояние до стенки есть весьма условное понятие, зависящее от того, считать ли, скажем, рога и копыта стенкой. Информативность же простой записи полностью теряется, если в графе б/х (боковые ходы) появляется запись типа «вправо — 2, влево — д/х (до хрена)». Во избежание такого, мы скорее проводим упрощенный вариант мензульной съемки, чем просто провеску ходов. В комплекте второго отдельной сепулькой идет школьная чертежная доска. На приколотой к ней миллиметровке справа записывается таблица замеров, а слева — чертится обстановка, причем не просто абрисом. Как только обстановка становится неоднозначной, доска размещается на очередном пикете и ориентируется по компасу. Далее с помощью лежащего на доске компаса замеряются азимуты на все характерные точки окрестности (расстояния достаточно брать «на глаз», с точностью до полуметра). Тут же, используя боковую сторону компаса с линейкой, эти характерные точки со всеми их взаимоотношениями можно отрисовать в масштабе и тут же снабдить (на нарисованных стрелочках) цифровой и описательной информацией. Если зал плохо просматривается, идущему первым приходится обходить его по периметру, давая свет с каждой характерной точки. Таким образом, по ходу съемки получается уже почти карта, рисовка которой, хоть и носит печать субъективности, достаточно хороша. Конечно, карта будет перерисована еще минимум раз, а скорее дважды. Обычно большинство отдельно снимаемых участков либо зацикливаются на себя, либо стыкуются с соседними участками. При каждой стыковке нужен разгон ошибок, который даже на лагере возможен только вчерне. По возвращении выполняется общий разгон ошибок, который, учитывая большую сложность лабиринта, вручную невозможен вообще и выполняется на компьютерах.
У второго в двойке роль несколько более сложна и ответственна, чем у первого. Нужно постоянно следить за работой компаса, который выходит из строя с той же частотой, что и все остальное снаряжение, причем с самыми плачевными последствиями, как в вышеприведенном эпизоде с Лившицем. Фактически, при каждом замере следует удостовериться, что стрелка не застревает, шкала не свернулась и провод от налобника вместе со своим магнитным полем находится достаточно далеко. Кроме того, требуется бездна пространственного воображения, чтобы изобразить окружающую обстановку. Как я уже отмечал, рисуемая карта не есть нечто точное, а скорее модель участка пещеры, причем модель в субъективном видении того, кто на компасе. Десять спелеологов на одном и том же участке нарисуют восемь разных карт, из которых четыре будут вполне правомерны, несмотря на весьма слабое сходство между собой. Еще четыре будут чушью, а еще двое спелеологов просто честно откажутся рисовать, понимая, что их воображения на это не хватает. Как, например, регулярный участник наших экспедиций Володя Шандер, прекрасный спелеолог во всех отношениях и далеко не глупый человек. Просто не всем дано.