Пещера тысячи секретов
Шрифт:
Меня охватил не столько страх, сколько отвращение.
«И что я вообще тут делаю?» — подумала я.
Мы решили перекусить, чтобы немного подкрепить собственные силы. Потом благодаря захваченной с собой аптечке первой помощи мы обработали свои раны. Больше всего мне хотелось послать все к черту и вернуться домой, но, увы, это было не так просто сделать.
Пока мои товарищи отдыхали, я уселась у входа в пещеру, чтобы присматривать за окрестностями. Я со страхом ждала момента, когда динозавры выберутся из-под обвала и отыщут наш след.
В конце концов я тоже задремала. Вскоре меня резко разбудило ощущение сильной вибрации. Вскочив на ноги, я огляделась.
— Что это было? — насторожилась Поппи.
— Кажется, мы совершили еще один эволюционный скачок, — ответила я. — Мы продолжаем перемещаться в обратном направлении…
— А если яснее, что это значит?
— Это значит, что мы по-прежнему движемся в прошлое, к началу времен… Машина уже не в состоянии найти свое место во временном потоке. Она бродит вслепую по разным эпохам, не в силах отыскать настоящее. При этом она движется скачками. Это все равно как если бы ты застряла в лифте, на кнопках которого нет номеров этажей… и которые к тому же расположены не по порядку, а как попало.
— Ага, понятно. Могу себе представить!
— Машина сейчас в том же положении, она жмет на первые попавшиеся кнопки в надежде, что однажды попадет на ту, что нужно.
— Да уж, только она каждый раз попадает впросак!
— Это точно.
Я выглянула наружу. Определить, в какую эпоху мы попали на этот раз, было трудно. Что сегодня, что сто тысяч лет назад, пещера выглядела одинаково. По крайней мере, я так думаю…
Быть может, Амбруаз сможет лучше оценить обстановку, ведь он живет здесь уже три столетия… Я повернулась к нему и тут в самом деле буквально подскочила.
Амбруаз оброс косматой шевелюрой и бородой… и весь покрылся шерстью. Его лицо тоже изменилось. Как бы это описать… В нем появилось что-то обезьянье: низкий лоб, мощные выступающие надбровные дуги. Прежде такой миловидный, он стал выглядеть просто… кошмарно.
— Эй! Что это с ним? — пробормотала Поппи, поспешно отступая назад.
— Ты что, не видишь? — шепнула я. — Он превратился в неандертальца… Машина забросила нас в доисторические времена. Если бы не волшебные таблетки, которыми снабдил нас чемоданчик, мы тоже стали бы такими.
Поппи поморщилась от отвращения. Амбруаз же глухо заворчал, глядя на нас с крайним подозрением. Судя по всему, он уже не помнил, кто мы такие. Все недавние воспоминания попросту стерлись из его примитивного мозга.
— Не делай резких движений, — посоветовала я Поппи. — Не хотелось бы, чтобы он проломил нам черепа ударом камня.
Амбруаз долго принюхивался, раздувая ноздри, а потом принялся чесаться. Его руки были теперь гораздо длиннее, чем у нормального человека, а густая шерсть, покрывающая все тело, придавала ему сходство с гориллой. Он вдруг сорвал с себя одежду, которая, похоже, начала его стеснять.
Я стояла, не двигаясь, и попыталась улыбнуться, не показывая зубов. (Учитель биологии рассказывал нам, что у обезьян демонстрация зубов является признаком агрессивности [10] .)
Амбруаз колебался. Приблизившись, он обнюхал меня, а потом отвернулся. Подобрав с земли два куска кремня, он принялся обтесывать их один об другой, затачивая острую кромку.
— Ну вот, похоже, он мастерит себе каменный топор… — заметила Поппи. — Как думаешь, мы с ним в безопасности?
10
Действительно, когда обезьяна начинает вам «улыбаться», это означает, что пора уносить ноги!
— В любом случае больше, чем с курами, — отозвалась я.
Мне не хотелось этого показывать, но мне стало очень грустно. Нет сомнений, Амбруаз нравился мне гораздо больше в своем прежнем виде. Да и вам, наверно, тоже?
Глава 9. Пещерная война
Очень скоро мне пришлось убедиться: кроме меня и Поппи, все люди, жившие в пещере, претерпели те же превращения, что и бедняга Амбруаз. Отовсюду слышалось недружелюбное ворчание. Люди бродили совершенно голые, с тяжелыми дубинами в руках. Честно говоря, «людьми» я их называю только из вежливости, а на самом деле они куда больше походили на горилл. Они постоянно ссорились из-за малейшего пустяка и то и дело затевали драки. Надо было видеть, как они со всей силы дубасили друг друга дубинами по голове! Мы внезапно почувствовали себя очень, очень одинокими.
Одно можно было сказать наверняка: эти доисторические люди были голодны. И еще как! Совершенно позабыв о законах, введенных машиной, они упорно пытались охотиться, что, разумеется, всякий раз оканчивалось неудачей, так как животные были по-прежнему неуязвимы. Этот факт приводил наших питекантропов [11] во все более сильное раздражение, и они работали дубинами все энергичнее. Само собой, при возникновении угрозы олени и лани всякий раз превращались в статуи и оставались в таком состоянии, пока опасность не отступала. Как-то раз я даже видела, как один из пещерных людей сломал себе несколько зубов, пытаясь впиться ими в оленя, который, в полном соответствии с программой защиты животных, разработанной нашей дорогой машиной, немедленно окаменел! Обстановка еще более ухудшилась, когда на поверхность выбрались куры-динозавры… Они тоже хотели есть. Число стычек моментально возросло. То люди нападали на динозавров, то наоборот. Чаще всего эти потасовки оборачивались поражением для бедных питекантропов, которые были слишком плохо вооружены, чтобы противостоять клыкам неуязвимых тварей.
11
Далекие предки людей.
— Это же ужасно! — твердила Поппи. — Неужели мы только и можем, что смотреть на это, ничего не предпринимая?
— Я пытаюсь найти выход, — вздохнула я, — но, честно говоря, пока не вижу, что можно сделать.
Амбруаз, естественно, решил во всем уподобиться своим сородичам. Мы не нашли способа удержать его и теперь были вынуждены каждое утро смотреть, как он покидает облюбованный нами грот и гоняется за динозаврами. Всякий раз он возвращался с охоты ни с чем, но с новыми шрамами — еще более живописными, чем накануне.
— Однажды он не вернется, — заявила Поппи.
— Да знаю я, — не сдержавшись, вспылила я. — Но я не виновата, если у этих дикарей не хватает мозгов, чтобы понять, что эти твари неистребимы и что им никогда не удастся убить их!
Мое терпение было на исходе. Мне надоело смотреть, как динозавры понемногу завоевывают пространство и пожирают наших сородичей. Для питекантропов эта война была проиграна заранее, и все потому, что их карты изначально были краплеными: машина своей волей выбрала, кому отдать победу.