Пещерная тактика
Шрифт:
Оказывается, отец всё же меня слышал:
– Хлеб не яд. Но я очень хотел бы, чтобы ты никогда его не ел.
– Почему?
Родители переглядывались, наверное, секунд десять. Ответил папа:
– Ты, Стурр, когда съел этот кусочек, ничего не почувствовал?
Мой ответ был почти честным:
– Вкусно. Но потом я подумал, что, может, драконам хлеб вреден, и не стал больше есть. Хотя человек умял вот такой кусок без всяких последствий. – Я показал лапами величину куска.
Последовала ещё одна перестрелка взглядами. И снова разговор продолжил отец:
– Человеческие
Пара минут объяснений – и я понял значение. Ближе всего переводится словом «камикадзе». Те, которые могут выполнить приказ лишь ценой собственной жизни. Почти всё понятно, но в деталях прячется известно кто.
– Выходит, дают самым лучшим воинам?
– Нет, сын, самым худшим. Этот хлеб… пробуждает в драконах безумную радость и храбрость… или нет, просто притупляет чувство осторожности. Вот такими воинами и жертвуют… ради цели.
А теперь самые трудные вопросы.
– Ну а если какой-нибудь камикадзе вернётся живым и притом выполнит задание? Он что, так и будет всю жизнь питаться коричневым хлебом?
От такой постановки вопроса оба родителя встали в тупик. А я продолжал гнуть линию:
– Ну, этот камикадзе наелся хлеба. Ему стало так хорошо, что просто некуда больше. Улетел он на задание, а потом взял да и вернулся живым. Но он, распробовав эту еду, хочет её всё больше и больше. Жить без неё не может – так?
– Нет, не так… – Речь отца стала очень медленной, будто он взвешивал каждое слово на весах мудрости. – Дракон может без неё жить. Но очень долго он испытывает к каждодневному существованию лишь скуку и отвращение. Вот почему коричневый хлеб опасен.
Наркотик, вызывающий психологическое привыкание. Как же, знаем. Но наверняка не единственный. Что ж, буду разведывать ещё.
Интересно другое: такая реакция на хлеб совершенно не характерна для земных млекопитающих. Или здешняя ржаная мука содержит какие-то примеси, безвредные для человека, но оказывающие мощное действие на драконов, или же… во ржи может быть некая наркотическая примесь, ориентированная на драконов.
Следовательно, разведка в моём лице выявила факт стратегического значения: для драконов имеется материальный стимул. И наверняка не один. Как и в любом мире, интенданты (с крыльями и без) могут получить в руки (лапы) огромное влияние. Но даже если исключить использование запасов ржаного хлеба в личных целях, то и тогда возможностей для влияния очень много. Даже слишком.
Тут в голову тюкнула боковая мысль. А ведь проверить гипотезу о наличии наркотика в здешней ржи не так уж и сложно. Надо всего лишь отыскать близлежащее поле и совершить на него налёт. Связочку колосьев взять (даже не сноп), вышелушить из них зёрна и попробовать. А заодно определить, какие именно примеси могут быть. И обратить внимание на рожки спорыньи. Она первый кандидат на наркотик. Дело выглядит совсем простым, но… требует летательных навыков, коих у меня пока что нет. Без них даже поля не найти, не говоря уж о сборе добычи. Оставим на будущее.
И ещё оформилось в голове: тот, кто придумал это всё для драконов, был большой сволочью. Очень умной сволочью.
Рано
– Девочка, это твой кристалл?
– Нет, мне папа дал.
– Выходит, папа нашёл этот кристалл?
– Нет, это господин маг нашёл.
Дело становилось занятным.
– Маг, говоришь? А как его зовут?
– Динозаврр. Только это не настоящее имя.
– Почему ты думаешь, что не настоящее?
Снисходительная улыбка.
– Потому что таких имён не бывает.
Лиценциат подумал, что в этом девица права. Выходит, маг скрывает имя. Ещё интереснее.
– А он какого ранга?
Вот от этого вопроса девчонка явно оторопела и потому ответила не сразу:
– Что это такое?
– Ну, какого цвета ленту носит?
– Какую ленту?
– Цветную. Любую цветную ленту. Вроде как эта.
– Да не было у него ленты! Уж я бы заметила.
– Тогда почему ты решила, что он маг?
– Он сам об этом сказал.
Выходит, студент?
– А какой он из себя?
Небольшое смущение на рожице.
– Он хорошенький! У него синие глаза. И он так красиво говорит! И рассудительно тоже.
Очевидно, маг вскружил эту не особо умную головку. Вроде всё понятно. Впрочем…
– Сколько ему лет?
– Он не говорил.
– А ты сама как думаешь?
На круглой мордочке изобразилась работа мысли.
– Ну… он… я так полагаю… э… ему примерно, как мне.
Уже и так всё ясно, но ещё один вопрос не повредит:
– А тебе сколько лет?
Ответ прозвучал с неприкрытой гордостью:
– Мне уже двенадцать. А летом будет тринадцать. И я читать и считать умею.