Пещерный лев (Сборник)
Шрифт:
— Не трогай меня!
— Пойдем со мной, — настаивал Нон.
— Я тебя совсем не знаю. Быть может — позже, потом. Проводи меня до наших хижин.
Она улыбалась ему глазами и губами.
Нон был уже готов, забыв всякую осторожность, следовать за ней. Но тут он вспомнил, как старики наставляли его и предостерегали против хитрости женщин.
— Ты очень хорошо знаешь, — сказал он, — что я не могу пойти к вам.
— Если ты разделишь нашу пищу, то тебе не сделают ничего дурного.
В это мгновенье Нон услышал звук приближающихся шагов. По-видимому, по дорожке вдоль реки, шли мужчины из племени девушки. Достаточно ей было крикнуть — и они будут здесь.
Глаза Мары заблестели при мысли о близком освобождении. Нон грубо схватил ее за руку и, показав ей каменный топор, зажатый в другой руке, сказал приглушенным голосом:
— Если ты издашь хоть один звук, ты умрешь.
Тон, каким были сказаны эти слова, и блеск его глаз наполнили Мару страхом.
— Но и ты умрешь, — прошептала она.
Нон с радостью отметил, что она говорила тихо. Его губы презрительно искривились.
— Разве люди твоего племени знают, что такое бег?
Шаги все приближались. Нон не спускал острого взгляда с Мары, глядя ей в прямо в глаза. Они были карими и матово блестели, как бархатистая кожа змеи. В них не было страха, это была смелая девушка. Рука ее, крепко сжатая рукой Нона, не дрожала.
Голоса слышались уже совсем близко. Это были, вероятно, рыбаки, которые возвращались с рыбной ловли.
Мара вздрогнула. Какой-то свет зажегся в глубине ее глаз, ее губы раскрылись, как будто она сейчас заговорит. Нон крепче сжал рукоятку топора, стиснул челюсти, и его взгляд, устремленный на девушку, стал жестким. Это продолжалось одно мгновенье. Потом ресницы Мары опустились, как в дремоте.
Когда она опять раскрыла глаза, шум шагов удалялся, и наконец, совсем затих.
Нон и Мара стояли друг против друга и молчали. Спускался вечер. Взгляд Нона все еще был погружен в глаза Мары. Так он проник в ее душу и овладел своей будущей женой. Теперь он знал: борьба между ними закончена.
Он разжал пальцы, сжимавшие ее руку.
— Пойдем! — сказал он.
Не поворачиваясь назад, он зашагал по направлению к холму; Мара последовала за ним.
Глава 6
Смерть вождя племени
Раги, старый вождь, не выходил больше из своей хижины. Он никого не хотел видеть. Даже старейшины все реже приходили навещать его и обсуждать вопросы, волновавшие племя. Они боялись, что недовольство племени вождем распространится и на них.
Раги привык много размышлять; у него было для этого достаточно времени, потому что о его пропитании заботилось племя.
Этот был мирный народ, трудолюбивый и способный. По мнению Раги, на свете не было другого народа, который достиг бы такого совершенства в разных ремеслах. Чего стоило хотя бы такое приспособление, как игла? Без одежды, сшитой из шкур при помощи иглы, людям нелегко было бы в холодное время года.
«Народы, которые умеют одеваться, подражают в этом нам, — думал Раги, — и когда-нибудь все люди будут употреблять иглу и с благодарностью вспоминать о нас».
Сыновья Медведя опередили другие племена и в искусстве делать оружие и орудия. Они умели находить самые твердые булыжники, делать смертоносные остроги, наконечники для копий и стрел. Они сумели избрать своим местом жительства такой уголок земли, где они защищены от диких зверей, холодов, снега и дождя. С жалостью думал Раги о других народах, которые подвергаются всем случайностям непогоды: их жизнь немногим лучше звериной.
Вот о чем думалось старику, одиноко лежавшему на своем ложе. Ночь была теплая, но он дрожал от озноба. Ухаживавшая за ним старуха уснула у полупотухшего очага. Раги с трудом приподнялся, дрожащей рукой взял полено и бросил в огонь. Затем, закутавшись в одежду из лисьих шкур, он вышел из хижины.
Ночная прохлада приятно освежила его. Луны не было видно; с запада тянулись облака, а на юге и прямо над ним сияли тысячи звезд, и Раги казалось, что они переговариваются друг с другом через все мировое пространство. Он прислушивался к плеску волн в реке, которые даже ночью не переставали шептаться между собой; он слышал как тростник напевал свои жалобные песни ветру, а тот передавал их деревьям на холмах. И Раги чувствовал, что вся природа живет такой же жизнью, как человек. Он знал, что его душа скоро оставит тело, и верил, что она долго еще будет странствовать по этим местам, которые он так любил и где прошла вся его жизнь. То, что люди называли смертью, не пугало его. «Смерти нет», — думал он.
Его блуждающий взор остановился на склонах холма, возвышавшегося в отдалении, справа. Он увидел там несколько зажженных огней. Это заставило его мысль вернуться к заботам настоящего. Все тридцать лет, что он состоял вождем, прошли в непрестанной борьбе. Изменение климата, едва заметное при его предшественниках, при нем усилилось настолько, что вызвало тревогу и в людях и в животных. Последнее стадо оленей, державшееся вблизи селения племени, скрылось в северном направлении, убегая от бесснежной зимы.
И старый вождь, несмотря на все заклинания и колдовство, был бессилен вернуть их и изменить что-либо в природе. Это было ужасное состояние бессилия, которое окончательно лишило его уважения членов племени.
И Раги думал: может быть сыновьям Медведя придется оставить свои обжитые места и двинуться на север, вслед за оленями. Но эта мысль приводила его в ужас. С незапамятных времен осело здесь племя Медведя. Где в другом месте могли они найти приют, так хорошо защищенный от непогоды и опасностей? Здесь они знали всю местность на расстоянии нескольких дней ходьбы, как свои пять пальцев; каждое логовище зверя было им известно. Все их воспоминания и обычаи были связаны с этим местом. Здесь были священные пещеры с изображениями их предка, оберегающего и охраняющего их, без которого жизнь становилась невозможной. Пуститься в путь — далекий и неизвестный — значило рисковать погубить все племя. И такой риск Раги не мог взять на себя. «Пусть это сделает мой преемник, — думал Раги. — Что же касается меня, то мои дни сочтены».