Пещеры тысячи будд
Шрифт:
– Если б я умел читать и писать, добился бы большего успеха в жизни. Несмотря на всю мою доблесть, отсутствие образования мешает мне выдвинуться… А ты, стало быть, грамотей. Вот и славно. Станешь зачитывать мне приказы главнокомандующего.
– Рад стараться, ваше превосходительство! – гаркнул Синдэ, решив, что знакомство с полководцем столь высокого ранга не будет лишним.
– Вот, начнем с этого. – Чжу Ванли развернул свиток, который держал в руках.
Синдэ подошел поближе. Знаки были не ханьские. Тангутский! Язык, похожий и одновременно не похожий на ханьский… Синдэ изо всех сил вглядывался в таинственные
– Хочешь сказать, что ты только по-ханьски разумеешь? С тобой все ясно. Ступай!
Синдэ не повиновался.
– Это письменность тангутов, ваше превосходительство. Если вы сведете меня с кем-нибудь, кто знает ее, я сумею перевести приказ за два-три дня. Мне давно уже хочется изучить язык тангутов, я мечтаю попасть в Синцин. Если вы мне позволите, думаю, я смогу вам помочь.
– Мм. – Глаза Чжу Ванли блеснули. – Хорошо, если ты не погибнешь в следующей битве, я попрошу главнокомандующего позволить тебе изучать язык тангутов. Я человек слова и, если мы оба останемся в живых, исполню свое обещание. Помни об этом!
Синдэ спросил у полководца, как он прочел его имя на доспехах, если не знает грамоты.
– Это не я, а его светлость Юань-хао, – загадочно ответил Чжу Ванли и ничего не стал объяснять.
После этого случая Чжу Ванли время от времени призывал Синдэ к себе и давал ему разные поручения. Полководец заинтересовался простым ханьским солдатом, потому что тот умел писать и читать. Кажется, он даже проникся уважением к молодому цзюйжэню.
В середине пятого месяца Юань-хао повел армию к Ганьчжоу – уйгурскому гарнизону. Ночью, накануне того дня, когда ханьский конный полк должен был выступить в поход, Чжу Ванли вновь вызвал Синдэ.
– Я позволю тебе присоединиться к моему полку. Мои всадники еще не проиграли ни одной битвы. Большая часть погибнет, но выжившим достанется победа. Я оказываю тебе великую честь, солдат, ты должен это понимать.
Синдэ, однако же, принял предложение довольно равнодушно. Чжу Ванли продолжил:
– Если мы выиграем следующее сражение, я хочу возвести памятник в честь моего полка. Ты напишешь на нем поминальное слово.
– Где ваше превосходительство собирается его поставить?
– Пока не знаю, возможно, в пустыне или в какой-нибудь деревушке близ Ганьчжоу. Если мы победим слишком дорогой ценой, то возведем памятник прямо на поле брани.
– А что, если мы тоже погибнем?
– Мы? Ты имеешь в виду себя и меня? – Проницательные глаза Чжу Ванли прищурились. – А и верно. Даже я могу погибнуть. Если это случится, памятник поставишь ты.
– А если погибну я?
– Это усложнит задачу. Постарайся выжить… Впрочем, старание тут не поможет. Каждый, кто говорил со мной накануне битвы, погибал… Да, ты тоже можешь умереть.
Синдэ эти слова пришлись не по душе, но мысль о смерти не очень-то испугала его. Когда он спросил, на каком языке должна быть памятная надпись – на ханьском или тангутском, – Чжу Ванли захохотал:
– Вот дурень! Конечно, на ханьском. Мы же не тангуты. Их язык годится лишь для оглашения приказов.
Поговаривали, что раньше Чжу Ванли был офицером сунской армии в Лянчжоу и сдался в плен, когда город захватили тангуты. С тех пор он всегда служил в передовом полку их воинства. Разумеется, это были всего лишь сплетни – никто не осмеливался спросить Чжу Ванли напрямую. Но он определенно стыдился своего прошлого и, если кто-нибудь напоминал ему об этом, приходил в дикую ярость.
Синдэ нравился этот немолодой герой.
Глава 3
рассвета до рассвета армия Западного Ся покидала Лянчжоу. Двести тысяч ратников были разделены на десяток войск, выходивших за каменные ворота с интервалом в один или два часа, так что целый день и всю ночь нескончаемый поток солдат катился по плодородным землям на запад. Конечной целью этого марш-броска был Ганьчжоу. В авангарде каждого войска ехали всадники, за ними длинной цепью тянулась пехота, замыкали шествие обозники с сотнями верблюдов, нагруженных запасами продовольствия.
Синдэ в составе авангарда покинул город одним из первых. Более половины передовых отрядов состояли из ханьцев, в остальных служили тангуты, аша и представители других племен. Вскоре на равнинах все чаще стали попадаться проплешины песка, каменистые участки перемежались соляными болотами, и после полудня продвижение вперед значительно затруднилось.
Расстояние от Лянчжоу до Ганьчжоу составляло семьдесят с лишним ли. Между этими городами струились реки с истоками в горах Цилянь, орошали пустынные земли и создавали оазисы. В первую ночь ханьский полк разбил лагерь у кромки вод Цзямбы, вторую провел на Даньшани, а третью – на каменистом берегу безымянной реки вблизи гор. До самой зари уныло завывал ветер. Наутро четвертого дня войска добрались до русла Шуймо, а на следующий день вошли в ущелье, с севера и юга укрытое от взоров хребтами.
На шестой день пути, за горным перевалом, тангутская армия остановилась на привал. Отсюда дорога до Ганьчжоу бежала по ровной местности. Отдохнув, воины восстановили походный порядок и снова двинулись в путь. Они шли по пустыне, где не было видно ни одного деревца; на седьмую и восьмую ночь разбили шатры на берегу мутной желтой реки, которая глубоко врезалась в такие же желтые плато. С этого дня на ночь стали выставлять караулы.
На девятый день вернулись разведчики, высланные вперед двое суток назад, и сообщили о приближении уйгурской армии. Воины взяли в руки оружие. На утро десятого дня дозорные увидели скопления черных песчинок, стремительно скользивших широкой лентой по склонам пологого холма, – это были уйгуры. Как только враг был обнаружен, тангутские военачальники отдали приказ идти в атаку. Первые пять отрядов передового войска разбились на шеренги по двадцать всадников в каждой. Пехота и обозники остались позади.
Армии помчались навстречу друг другу по волнистым пескам. Три конные сотни Чжу Ванли, над которыми реяли желтые треугольные знамена, возглавили наступление.
Вскоре черные песчинки увеличились в размерах и приобрели очертания всадников. Словно повинуясь странному притяжению, два воинства неотвратимо неслись к одной точке. Загрохотали барабаны. Синдэ ослепила пыль из-под копыт скакавших впереди лошадей. Он отпустил поводья. Воздух огласили боевые кличи, засвистели стрелы и камни. Передовые полки столкнулись, тангутские сотни прорвали ряды противника. Опьяненные запахом битвы воины принялись наносить врагам удары.