Песенка песенок

Бабушкин Евгений

— Я вам не начальник.

— Кто же вы?

— Так… человек.

— Гражданин человек, я бы поспал.

— Дерьмо. Я принёс кое-что. Читайте.

Небоскрёб с человеческими глазами взял и начал.

Когда у Зацовера

умерла жена, он пошёл по улице.

— Ага, — сказал он. — Ага. Скоро лето. В белых и золотых тряпках девушки побегут. Голые ноги, голые животы. Могу теперь трогать животы. Могу быть заново, со второй попытки счастлив.

Зацовер ударился о здание, по большим глазам потекла кровь.

— Хватит, — сказал чин, — это авангард. И вещественное доказательство.

— Это никак не авангард. Вы ничего не знаете. Это моя жизнь, гражданин человек. Наверно, я совсем обессмыслел, из раза в раз рассказывая историю своей жизни, но я не вижу, чтоб какая-то другая история имела хоть корку смысла.

— Хватит.

— Да я уже закончил, спасибо, — сказал небоскрёб с человеческими глазами. После этого его снова стали называть Зацовером. — Всё хотел упомянуть, что один мальчик любит одну девочку, да не вышло. Запротоколируйте.

7. Красная белка села в какую-то машину, ударила кулаком в руль и включила музыку. Сумасшедшие пели очень тонкими голосами. Мотор гудел, в багажнике болтался чемодан денег, мимо двигались палки и полоски.

— Ну ладно, суки! — сказала красная белка. — Не конец.

Красная белка ехала далеко, от неё пахло водкой, машина

виляла, позади был город, в котором ничего не осталось живого.

8. — Здравствуй, дядька Витька, — сказала Таисия, поклонилась в пояс пустому кинозалу и заплакала. — Я дура, дура, дура, вылезай. Какой из меня ангел. Какая из меня белка. Какая из меня женская роль второго плана.

Зал молчал. Вполсилы трещали лампы. Таисия поставила чемодан и села рядом.

— Я посижу тут у тебя. Сто лет буду сидеть, пока не вылезешь. Ничего не выходит. Всё какой-то набросок. Всё чушь и бардак.

Зал молчал.

— Значит так. Я расскажу тебе, как дальше, и если смолчишь, значит так и будет. А остановишь мне язык, так упаду и покаюсь. Значит так. В городе всё клали новые дороги поверх старых. Впрочем, на севере работала банда больных, которые сдирали намордники с белых собак. На юге возник маньяк, он целовал маленьких девочек в висок и отпускал их с миром. В магазинах хозтоваров кончились наручники. В пруду нашли тело человека в истлевшем мундире, со следами балалайки на голове. Я всё правильно поняла?

Зал молчал.

— А дальше напролом, — сказала Таисия. Поклонилась, перекрестилась, красиво нагнулась за чемоданом и пошла.

9. Не, не конец.

Марусе, Алине, Никите, Володе, Славе и Э.

Ленинград, ноябрь 2009 — ноябрь 2011