Пешка в большой игре
Шрифт:
– Ты это для микрофонов, что ли? – Черкасов иронически улыбнулся. – Тогда говори громче и отчетливей!
Карпенко и Борисов тоже улыбнулись. Но у всех троих улыбки были несколько напряженные.
– Для микрофонов, – то ли обиженно, то ли удивленно повторил хозяин.
– Ну-ка, достаньте свои переговорники...
Генералы зашевелились. Не только для удобства и непринужденности хозяин переодел их в спортивные костюмы и не случайно сам переодевался в их присутствии. Одежда, личные вещи, оружие были заперты в шкафу гостевой комнаты вместе с возможными «жучками», «клопами», «кассетниками». Доверие –
Все достали переговорники, хотя у Карпенко быть его не должно: при увольнении они сдаются, да и связь держать вроде не с кем...
– Мой не работает, – удивился Борисов.
– И мой...
– Ты нас вредными лучами травишь? – спросил Карпенко.
– Не такие уж они вредные, – ответил Верлинов, отметив, что напряжение собеседников исчезло. – Но говорю я не для микрофонов, а для вас. Я не собираюсь лезть в политику...
– Не торопись, Валера, не торопись, – добродушно сказал Борисов. – Зажигалку себе возьми, дарю. А насчет власти... Наша задача – не дать Систему развалить. А если нас попросят, доверят, то почему отказываться?
– За зажигалку спасибо, Слава, интересная штучка. Но у тебя что-то со слухом. Я не ставлю целью захват власти. А вот обеспечить безопасность российских граждан считаю себя обязанным. И способствовать наведению порядка. И ликвидировать на территории России бандитские образования вроде Чечни. Тем более что возможности для этого есть...
– А чего ты их сразу не трахнул в девяносто первом? – Карпенко пружинисто сел, уперевшись ногами в зеленую траву.
Верлинов молча показал вверх – в стеклянную крышу, над которой серело мрачное осеннее небо.
– Решают-то там. К тому же в последние годы меня от этого дела отодвигают. Говорят, оружие такой мощности должно использоваться не безопасностью, а военными. У вояк своя сейсмологическая служба. А оперативное использование осуществляют грушники.
– Они и у нас под ногами путаются, – в сердцах воскликнул начальник военной контрразведки. – Вечные конкуренты, мать их в душу!
– Но делают твои конкуренты все топорно, концы не зачищают, на этом и можно сыграть, – продолжил Верлинов. – Мы скомпрометируем вояк, а значит, и тех, кто их поддерживает – званиями осыпает, наградами... А если генералитет поприжать, поубирать кой-кого, то танки уж на прямую наводку никто не выведет: настроение у старших и средних офицеров известное...
– И как ты думаешь это сделать? – заинтересованно спросил Борисов. Все присутствующие знали, что разрабатывать многоходовые комбинации и далеко идущие планы начальник антитеррористического управления не умел, не любил и не особенно это скрывал.
– Есть один вариант. – Верлинов еще полюбовался зажигалкой, сунул ее в карман и встал. – Назовем его «Расшифровка». А подробности за обедом, шашлык через две минуты будет готов... Четверо крепких мужиков в спортивных костюмах направились в гостиную.
Глава восьмая
Главный фигурант оперативного дела «Расшифровка» Александр Каймаков были принят под наблюдение на выходе из института. У дежурной бригады имелась его фотография, к тому же микрофон подавал сигнал, и, нацелив на объект пеленгатор направленного действия, лейтенант Сенченко по мигающей лампочке убедился, что ошибки не произошло.
– Какой-то он зачуханный, – сказал лейтенант. – И сильно боится... Вид у Каймакова действительно был нездоровый – мешки под глазами, бледное лицо, нервновоспаленные глаза. Сутулился он еще сильнее, чем обычно, дергался, озирался по сторонам. Мятое, потертое во многих местах пальто и потерявшая форму кроличья шапка выслужили все положенные сроки носки.
Под руку старшего научного сотрудника держала инспектор отдела статистики Вера Носова, насчет которой у институтских, да и всех других мужчин мнение было единодушным: страстная и фигура хорошая, а вот рожа подгуляла.
– Сейчас все, кто не грабит, зачуханные, – флегматично ответил водитель. – И все чего-то боятся. А у него причины имеются...
Наблюдаемая пара в метро не пошла, что вызвало у Сенченко вздох облегчения – нырять в плотную человеческую толпу он очень не любил. Каймаков неуверенно топтался у кромки тротуара, но Вера привычным жестом тормознула частника, мгновенно сговорившись, прыгнула внутрь и втащила спутника за собой.
Отпустив автомобиль на пятьдесят метров, бригада наблюдения двинулась следом. Через два километра оперативники заподозрили неладное, а еще через два убедились в обоснованности своих подозрений.
– Серая «Волга», красный «Опель» и, кажется, вот этот «Ниссан», – сказал Сенченко.
– Точно, – подтвердил водитель. – Три машины, мы четвертые. Докладывай в Центр. Мне такая толчея сильно не нравится...
Сенченко передал Межуеву приметы и номера засветившихся машин, обрисовал маршрут следования.
Через несколько кварталов замызганный «жигуленок» неожиданно проломил борт красного «Опеля», в котором находились «быки» Рваного. Страшно матерясь, два уголовника бросились свести счеты, но когда они распахнули дверцы машины, чтобы выволочь водителя и пассажиров и размазать их по земле, то увидели направленные на себя пистолеты.
– Стоять, милиция! Сесть на жопы! Ну!!
Могучий кулак врезался замешкавшемуся «быку» в промежность, он с воем опустился на асфальт, второй плюхнулся рядом. Блатные сразу поняли, что нарвались на профессионалов: один умело обыскал каждого, причем стоял так, что не перекрывал линию огня второму, который держал их под прицелом.
В «жигуленке» оказались и двое понятых, которым продемонстрировали трофеи: пистолет Макарова, «наган» и самодельный стилет. Откуда ни возьмись подъехал микроавтобус с зашторенными окнами. Задержанных посадили в него, составили протокол изъятия, сняли отпечатки пальцев и опросили каждого, дублируя письменный текст объяснений диктофонной записью.
Задержанные приуныли. Так круто за них еще никогда не брались.
– Шестой отдел, что ли? – злобно щерясь, поинтересовался один.
– Главк уголовного розыска, падла! – Тяжелая ладонь оглушительно хлопнула его по уху, гулко лопнула барабанная перепонка, и «бык» наполовину оглох. Злобный оскал исчез.