Пешки в чужой игре. Тайная история украинского национализма
Шрифт:
В 1933 году канадская газета «Ди Бордер Сити Стар» сообщила, что русские и украинские эмигранты в Германии приступили к созданию «легиона», который должен будет выступить на стороне Гитлера в случае его интервенции в СССР. В газете указывалось, что записавшиеся 12 тыс. человек были помещены в специальный лагерь, а для штаба было выделено помещение гостиницы «Виктория» в Берлине. Финансировать «легион» обязался все тот же нефтяной магнат Детердинг, тесно связанный с гитлеровцами и владевший до революции бакинскими нефтепромыслами.
Сегодняшние «украиноцентричные» историки пишут (бумага стерпит): мол, украинцы рассчитывали, что при поддержке немцев освободят Украину и будут вести диалог с Германией на равных. Однако уже тогда ни для кого не были секретом «восточные планы» Гитлера вообще и в отношении Украины в частности. О намерениях Германии вторгнуться в Советский
В июне 1933 года в Лондоне была созвана международная конференция, посвященная экономическим и финансовым вопросам. Во главе германской делегации был министр хозяйства гитлеровского правительства Гугенберг. Там он от имени правительства зачитал меморандум. В меморандуме содержались призыв общими усилиями добиться ликвидации «революции и внутренней разрухи, которые нашли свою исходную точку в России» и претензия на захват русских территорий для расселения на них немцев. В частности, Гугенберг потребовал передать нацистам Украину «для более рационального использования этих плодородных земель».
Столь наглое публичное требование на Лондонской конференции вызвало сдержанную реакцию западных кругов. Зато восторг от речи Гугенберга высказала… оуновская газета «Наш клич». В номере за 25 июня 1933 года она написала: «Одним із важливих питань, що вимагають для добра Німеччини негайної розв’язки, є справа колоній». А газета «Діло», комментируя речь Гитлера на нацистском съезде в Нюрнберге в 1936 году, где снова прозвучали претензии на превращение европейской части СССР, включая и Украину, в колонию, в редакционной статье под названием «Підсумки Нюрнбергу» открыто солидаризировалась с требованием Гитлера о колонизации советских (и украинских!) земель.
В начале 1930-х годов уже была окончательно выработана схема и порядок действия боевок ОУН-УВО на землях Западной Украины, входивших тогда в состав нескольких государств. Руководством ОУН принимается решение о разделении этих земель на военные округа, во главе каждого из которых был поставлен «головний старшина». Тогда же при берлинском центре УВО-ОУН был создан «Союз украинских старшин» под личным председательством Коновальца.
В 1932 году создается военный штаб ОУН во главе с генералом Виктором Курмановичем. В том же году под эгидой ОУН возникает европейское объединение украинских заграничных организаций. Оно называлось «Європейська федерація українців за кордоном» и располагалось в Брюсселе. Под контролем этой оуновской организации находился Украинский Красный Крест, а также собранные им благотворительные средства. Так, к примеру, именно «Федерация» была инициатором создания по всему миру «комитетов спасения Украины» от голода 1932—33 годов. В одном из тогдашних документов рассказывается, на что именно были направлен собранные средства: «Собранные деньги должны в первую очередь идти на пропагандистскую деятельность, на издание соответствующей пропагандистской литературы, а также на пропагандистские поездки соответствующих деятелей за границу». Как видим, не на хлеб для голодных…
После 1929 года ОУН, приняв эстафету от УВО, работала на германскую разведку на территории Польши, Румынии и Чехословакии. В Чехословакии ОУН имела мощную поддержку со стороны властей, поскольку у президента Бенеша с Коновальцем были личные отношения еще со времен Первой мировой войны. После прихода к власти Гитлера сотрудничество ОУН с немецкой разведкой еще более усилилось. В начале 1930-х гг. Коновалец дважды лично встречался с фюрером, который предложил, чтобы несколько сторонников Коновальца прошли курс обучения в нацистской партийной школе в Лейпциге. А из секретной информации польской резидентуры в Швейцарии следует, что первая встреча «вождя» с Гитлером произошла еще до прихода последнего к власти — в сентябре 1932 года.
Именно по заданию немецкого
Правда, такая «взаимная любовь» со спецслужбами Германии не помешала ветреному Коновальцу послать в Лондон своего резидента Евгения Ляховича. В архивах СБУ хранится так называемая «Записка Ляховича», копию которой иностранный отдел ОГПУ сумел достать в 1935 году. В ней, в частности, есть такие предложения англичанам: «Отделение Украины будет иметь положительное влияние на европейские дела, потому что она как в духовном, так и в природном отношении вполне подходит к тому, чтобы быть потребителем европейских товаров. Кроме того, существование такого государства имело бы громадное значение для развития связи между Европой и Азией, потому что Украина является ключом к обеим сторонам. Она, наконец, будет играть, немаловажную роль в прогрессе европейской цивилизации».
Начиная с июня 1934 года, ОУН регулярно получала ежемесячно от заграничного отдела НСДАП (нацистской партии) по 40 000 рейхсмарок (помимо выплат от германского генштаба и гестапо). С этого же времени при оперативном штабе УВО постоянно находился офицер связи из немецкого генштаба — майор Кнауэр, начальник отдела военной разведки во Вроцлаве.
Особые отношения с Муссолини
В агентурном донесении, полученном руководством польской разведки от одного из агентов в мае 1933 года, сообщается: «В украинской колонии в Вене уже распространяются слухи о переговорах Коновальца с итальянскими фашистами… к переговорам в Италии привлечен и Полтавец-Остряница из Мюнхена, величающий себя гетманом… Коновалец якобы поддерживает контакт с Остряницей потому, что он, имея деньги, в свое время помогал Гитлеру, поэтому Гитлер и теперь поддерживает дружеские отношения с Остряницей». Весьма важную роль в этих переговорах играл представитель ОУН при итальянском правительстве, бывший неофициальный посол УНР в Италии Евгений Онацкий. Онацкий состоял в добрых отношениях с самим дуче, который поручал тому размещать различные отчеты и статьи по украинским вопросам на страницах фашистского печатного органа «Anti-Europa». Кроме того, Онацкий, как друг и доверенное лицо митрополита Андрея Шептицкого, поддерживал живые связи с Ватиканом. Важнейшую информацию он получал из германского посольства в Риме, связь с которым имел через пресс-аташе посольства — журналиста Ганса Меллера. В благодарность за свои «особые» отношения с Муссолини и правительством, Онацкий запросил у итальянского министерства народного просвещения 100 университетских стипендий для обучения молодых украинских националистов в итальянских военных училищах. Однако же выделено было только четыре стипендии в кадетском корпусе Болоньи — по 3600 лир в год каждому стипендиату, в числе каковых оказались Бандера, Мушинский, Турчманович и Бачинский.
Используя интерес дуче к Востоку, в частности, к Украине, Коновалец в сентябре 1935 года обратился к итальянскому правительству с просьбой о финансовой помощи возглавляемой им ОУН. Для обсуждения условий предстоящей сделки с Коновальцем в Швейцарию выезжал специальный посол МИД Италии д-р Энрико Инсабато.
Затем Коновалец побывал в Риме. Здесь он обсуждал финансовые вопросы и просил выделить места для обучения будущих украинских офицеров. Коновалец также встретился с представителем итальянской разведки, «специалистом по СССР» доктором Майнарди. По данным польской агентуры в Италии, Майнарди вместе с Инсабато активно разрабатывал планы территориального расчленения Союза с помощью различных националистических и сепаратистских организаций.
Стоит отметить, что у Бенито Муссолини, кроме геополитического интереса, был к Украине и интерес личный. В 1912 году он познакомился с редактором газеты итальянских социалистов «Аванти», украинкой Анжеликой Балабановой. Между ними вспыхнул роман. По мнению многих биографов Муссолини, она оказала на формирование его личности огромное влияние. Как раз Анжелика познакомила Бенито с работой «Размышления о насилии» французского инженера Жоржа Сореля, презиравшего псевдодемократические «свободы» и признававшего только прямое действие, революционное насилие. Как писал Вадим Скуратовский, «черниговчанка Балабанова сделала из итальянского деревенского увальня высокопрофессионального революционера-интеллектуала, не лезущего в карман за словом. Лезущего туда — разве лишь за пистолетом».