Пешком по Москве
Шрифт:
Петровка ул., 3/6
Участок принадлежал Алексею Хомякову, племяннику известного славянофила. Он строил новый дом, но городская дума не утвердила проект, так как планировала расширять улицу. Тогда владелец построил дом, отступив от проезжей части несколько метров, как и было предписано, но спорный треугольничек вскопал, засадил деревьями и огородил железной оградой. Садик москвичи немедленно окрестили Хомяковская роща. Прямо посередине улицы вырос такой зеленый островок. Город попробовал выкупить участок земли, но владелец запросил за 55 квадратных сажен 225 тысяч рублей. А это в 1902 году стоимость немаленького дома. Роща простояла 12 лет. По одной из версий, в тяжбу вмешался Сенат. За землю в принудительном
А вот как конец Хомяковской рощи описал Владимир Гиляровский: «Фельетонист Пазухин поспорил с издателем „Развлечения”, что он сведет рощу. Он добыл фотографию Хомякова, попросил об одолжении знакомого журнального художника и наборщика, и через общего знакомого послал гранку, на которой была карикатура: осел, с лицом Хомякова, гуляет в роще…» Владелец, чтобы избежать такой публикации, сдался на уговоры властей.
Мы осматривали панно на «Метрополе», а теперь можем полюбоваться керамикой на доме Сокол (Кузнецкий Мост ул., 3). В 1904 году архитектор Иван Машков построил для домовладелицы по фамилии Сокол доходный дом. Аттик здания украшает майоликовая мозаика с хищной птицей, выполненная по эскизу художника Николая Сапунова на керамическом заводе Мамонтова «Абрамцево».
Петровка ул., 8/11
На перекрестке Петровки и Кузнецкого Моста впервые в Москве был поставлен сначала автомобильный семафор, его хорошо видно на старых фотографиях, а затем и привычный нам светофор. Второй светофор был поставлен на пересечении Кузнецкого Моста с Неглинкой.
«А все Кузнецкий мост, и вечные французы»… На Кузнецком Мосту действительно торговали французы, и не только во времена Грибоедова. Недавно на одном из заданий отреставрировали керамическую вывеску и барельефы (Петровка ул., 8/11). Дом для потомка наполеоновского офицера виноторговца Депре построил архитектор Клейн. В здании на первом этаже был винный магазин, верхние квартиры сдавались, в глубине участка были склады и конторские здания. Лев Толстой прекрасно знал московские магазины. Отрывок из «Анны Карениной»: «выйдя в столовую, Степан Аркадьич к ужасу своему увидал, что портвейн и херес взяты от Депре, а не от Леве» и распорядился «послать кучера как можно скорее к Леве».
На Кузнецком Мосту и Петровке торговали, конечно, не только французские лавки, были и другие магазины. Среди них выделялся пассаж Фирсановой (Петровка ул., 10). Он построен в начале XX века архитекторами Сергеем Калугиным и Борисом Фрейденбергом. Правда, мы знаем пассаж как Петровский. При советской власти имена предпринимателей с вывесок убирали. Но вот переименовать станцию Фирсановка Октябрьской железной дороги, там все та же Фирсанова строила дачи для москвичей, краеведческих знаний не хватило.
Петровка ул., 10
Фигура рабочего, вылепленная Матвеем Манизером, на стене Пассажа – одно из первых монументальных произведений молодой советской власти.
После революции в торговых рядах разместили «Дирежаблестрой», здесь работал знаменитый инженер Умберто Нобиле. Были и другие советские конторы. Ильф и Петров упоминают здание в романе «12 стульев»: «В Пассаж на Петровке, где помещался аукционный зал, концессионеры вбежали бодрые, как жеребцы».
Пассаж надо обязательно осмотреть изнутри. Когда-то под его кровлей, сделанной инженером Владимиром Шуховым, кроме контор и аукциона, даже коммуналки были. Но торговля давно вернулась в Петровский пассаж. Основное богатство таких торговых помещений – обилие воздуха. Само слово «пассаж» означает «проход». И покупатель должен идти по торговой улице, заглядывать в дворики, поворачивать в переулки… Одним из условий, поставленных Фирсановой архитекторам, заключалось в том, что в пассаже все помещения должны быть сквозными, дабы покупатель свободно переходить из магазина в магазин. В пассаже Фирсановой размещались 50 лавок. Давешняя торговля предполагала свободу… Ну а нынешние предприниматели перегородили очень многие проходы.
Столешников переулок
В Столешниковом переулке недавно открыли Музей
Гиляровский снимал обычную квартиру в доходном доме как раз виноторговца Леве (Столешников пер., 9). Кто только не перебывал у Гиляровского. Говорят, что часто обедавший у журналиста Шаляпин периодически пел из окна для собравшихся во дворе. Для москвичей моего поколения очерки Гиляровского когда-то были единственными материалами по истории города. У многих именно с них начинались пешие прогулки по Москве. С любовью он писал и о дорогущем «Яре», и об обитателях трущоб. «От газетного листа должно разить таким жаром, чтоб его трудно было в руках удержать!» – поучал Гиляровский молодых журналистов.
Из рассказов писателя Владимира Гиляровского об окрестностях Петровки мне нравится такой. Недалеко от его дома находился трактир, где собирались литераторы, опустившиеся в основном. Они составляли бумаги, письма, но могли и рассказ Гоголя перелицевать. Так вот к такому мастеру приходит издатель, у которого не расходится тираж пособия по домоводству. Надо срочно придумать рекламный ход. «Домоводство?», «Домоводство». «Три рубля!» – говорит специалист. «Согласен». И на следующий день по Москве побежали книгоноши, выкрикивая: «А вот чем жена дома занимается, пока мужа дома нет! А вот чем жена дома занимается, пока мужа дома нет!»
С Петровки я люблю свернуть на Петровские Линии. Название отсылает к Санкт-Петербургу. По сторонам узкого проезда стоят одинаковые дома в ряд, кровли подровнены под линейку, автор комплекса – архитектор Фрейденберг. Линии описаны Пастернаком в романе «Доктор Живаго». «Петровские линии производили впечатление петербургского уголка в Москве. Соответствие зданий по обеим сторонам проезда, лепные парадные в хорошем вкусе, книжная лавка, читальня, картографическое заведение, очень приличный табачный магазин, очень приличный ресторан, перед рестораном – газовые фонари в круглых матовых колпаках на массивных кронштейнах. Зимой это место хмурилось с мрачной неприступностью. Здесь жили серьезные, уважающие себя и хорошо зарабатывающие люди свободных профессий». Эффект улица оказывает потрясающий. Что действует на нас? Симметрия, ощущение дежа вю. Я лично чувствую себя оказавшимся внутри сказочной шкатулки. Чувства возникают разные, но это место никого не оставляет равнодушным.
Сандуновский переулок
Петровские линии упираются в Сандуновские бани (Неглинная ул., 14, стр. 4). Сандуны обязаны своим именем актеру Силе Сандунову.
Известная актриса XVIII века Елизавета Уранова была не просто талантливой драматической актрисой и обладательницей чувственного глубокого меццо-сопрано, но необычайно обворожительной женщиной. Ее любви настойчиво домогался граф Александр Безбородко. Действительный тайный советник, один из крупнейших сановников того времени, в будущем – канцлер Российской империи. Но у актрисы уже был избранник – ее товарищ по сцене императорского театра. Однако Безбородко через дирекцию театра мешал их браку. От преследований графа могло спасти чудо или… Прямо посередине спектакля в Эрмитажном театре актриса пала на колени перед ложей императрицы Екатерины и рассказала ей свою историю. Правительницу растрогала неподдельная страсть этой жизненной драмы. Она благословила жениха и невесту драгоценными украшениями и наказала правление театра. Елизавета Уранова вышла за любимого – актера Силу Сандунова.
Перебравшись в Москву, супружеская пара продала екатерининские подарки и приобрела земли вдоль русла реки Неглинки. Здесь Сандуновы построили знаменитые Сандуновские бани. Следующие хозяева – супруги Алексей Ганецкий и Вера Фирсанова – в конце XIX века превратили Сандуны в первые бани высшего класса в Москве. Бани занимали целый квартал. Помимо номеров и общих отделений здесь были рестораны, гостиница, магазины со стороны Неглинной улицы. Интерьеры в Сандунах настолько хороши, что в советское время там часто снимали кино – ну где же еще в пролетарской Москве можно было найти бассейн с мраморными колоннами по периметру!