«Пёсий двор», собачий холод. Тетралогия
Шрифт:
Цивилизация ведь так стыдится пустяковых травм, нанесённых одним человеком другому со злым умыслом.
Хикеракли, опережавший Мальвина и графа Метелина на несколько шагов, начал было под нос насвистывать, но почти сразу оборвал себя. Кажется, ругнулся. В нём плескалось заметное раздражение — не гнев и не злость, а будто бы громкая, растревоженная досада. Мальвин позволил себе наконец подивиться: от графа Метелина скандала он ожидал давно, но этот-то шут на кой встрял? Шутовство шутовством, да только не производил Хикеракли проблемного
Мальвин запоздало сообразил: он ведь не слышал, с чего началось. И слышать, по правде сказать, не желал — заприметил графа Метелина и счёл это достаточным поводом для дурного исхода. А с чего конфликт завязался, не вник. Как же ему отчитываться теперь, когда замаячили уже впереди дубовые двери секретариата?
Хикеракли вальяжно опёрся спиной о косяк и бросил неприязненный взгляд в сторону приближавшихся Мальвина и графа Метелина.
— Шавка лакейская, — процедил граф Метелин.
— Следите за выражениями! — не стерпел Мальвин. — Не рекомендовал бы вам оскорблять слух многоуважаемых секретарей портовой бранью.
Граф Метелин намеревался ответить, но Мальвин уже стукнул по двери чугунным молоточком в виде пёсьей морды и потянул на себя ручку. Ни малейшего желания препираться с дебоширами далее он не имел.
И, едва окинув взором секретариат, пожалел о своей горячности.
Многоуважаемый глава Академии, господин Пржеславский, лишь изредка спускался к подчинённым из собственного кабинета на третьем этаже; впрочем, «изредка» не значит «никогда».
— Прошу прощения, никак не хотел помешать, — растерялся Мальвин.
— Что вы, что вы, юноша, — с интересом воззрился на него многоуважаемый глава. — Вы ведь префект нашего младшего курса?
— Так точно, господин Пржеславский.
— А отвечаете, как военный.
Мальвин смутился.
— Готовился поступать на службу в Резервную Армию, господин Пржеславский, — всё не выходило у него сменить регистр.
— И что ж сбежали в Академию? Впрочем, лучше молчите — разочаруете ещё старика.
— Вы ведь по делу, господин префект? — подал голос единственный человек, не боявшийся прерывать излияния многоуважаемого главы: его личный секретарь господин Кривет. — Молодые люди неаккуратного вида в дверях — с вами?
Секретарь Кривет говорил со странным акцентом — кажется, корни у него баскские, но Мальвин подозревал, что акцент является в первую очередь элементом устрашения. Многоуважаемый глава — человек в некотором смысле небрежный, холерического склада, но давно пресытившийся своими обязанностями; секретарь же Кривет — его верная узкая тень, и что скрывается в этой тени, выяснять боязно.
— Господин Хикеракли и граф Метелин, студенты первого курса, грубо нарушили устав, устроив в холле Академии… — Мальвин взял дыхание, — драку.
Секретарь Кривет весь изогнулся вопросительным знаком, прочие секретари синхронно развернулись, и только многоуважаемый глава не изменился в лице.
— Вы заходите-заходите, студенты первого курса, — пробасил
Граф Метелин держался вызывающе, а Хикеракли куда спокойней — разглядывал даже секретариат, где наверняка бывал нечасто. Мальвин ощутил вдруг острейшим образом свою ответственность за них обоих. Да, нарушители, но разве ж это повод…
Мальвин как префект был осведомлён о наказании, полагающемся за деятельное попрание Пакта о неагрессии в стенах Академии. Он не первый месяц об этом наказании размышлял: хоть и не дело подвергать сомнению до тебя установленные порядки, а так и так пробираются в голову лишние думы.
— Кто может засвидетельствовать драку? — подошёл вплотную к Мальвину секретарь Кривет.
— Я. Причинения вреда имуществу Академии не было, причинение вреда другим студентам — ненамеренное и, кажется, несущественное. Повод конфликта мне неизвестен, о зачинщике также судить не возьмусь.
— Бумагу-то подпишете, господин префект?
— Если таковы правила.
— Ну и славненько.
В это самое время многоуважаемый глава потребовал себе кресло и, воссев, одарил долгим и будто бы даже лирическим взглядом графа Метелина и Хикеракли:
— Что же это вы вытворяете, студенты первого курса? У одного губа расквашена и пальто дорогое щётки просит, у другого и вовсе рубаха порвана. Отчего вам на лекциях — а пусть бы даже и в кабаках — не сидится?
— Так агрессия накопилась! — всплеснул руками Хикеракли. — Душим-душим, только разве ж её, гадину, задушишь?
Мальвин покосился на него с опасением, но тут подкрался секретарь Кривет.
— Вы бумагу пока как раз и составьте. В вольной форме, — секретарь Кривет открыл перед Мальвиным дверь в один из смежных кабинетов, предназначенный для индивидуальных бесед и хранения наиважнейших документов; была в том какая-то ошибка, что кабинет этот достался Мальвину, а разбирательство велось в проходном помещении.
— Мне бы ещё ведомость получить на будущую неделю, — пробормотал он.
— Ведомость? Посещаемости и освоения материала? Сейчас организуем, конечно, а вы пишите-пишите, — указал секретарь Кривет на старинный, янтарём инкрустированный стол и вернулся в проходное помещение.
Чернильница была полной, бумага чистой, Мальвин — в замешательстве.
До сего момента обязанности префекта не тяготили его и не становились поводом для неких исключительных раздумий. Мальвин от природы был обязателен, пунктуален и обладал достаточным запасом внимания, чтобы обыденные префектские дела удавались ему достойно. Но между обыденными делами и ответственностью за выдачу серьёзнейшего наказания двоим студентам — сущая пропасть. Он поступил сообразно предписаниям — узнав о грубом нарушении спокойствия, будучи непосредственным свидетелем оного, отчитался начальству Академии (он, правда, надеялся, что это будут рядовые секретари, а не сам многоуважаемый глава) и убедил виновников явиться для разбирательства. Почему же тогда так неспокойно на душе?