Пёсий остров
Шрифт:
— Я пойду спать, — заявляет король, царапая кольцами пистолет и отправляясь в заднюю комнату. — Ты позаботишься о них, мой мальчик?
— Не волнуйся, Питер, — обещает Эмерсон, уставившись на Якоба и бесчувственного Гектора безжалостным взглядом. Он ждет, когда хозяин закроет за собой дверь, и только потом сходит с места. Селеста, не спрашивая разрешения, кладет руку на голову Якоба и вздыхает с облегчением. Затем она смотрит на зятя и хочет сделать что-то, чего не посмела бы за все время, что они находятся здесь.
— Сядь, — приказывает Эмерсон Якобу
— Если хочешь убить меня, хотя бы сделай это молча, — говорит Якоб. — Ты меня бесишь своим мушкетерством, понимаешь? У него заложница, я в курсе. Ты думаешь, я ничего не знаю?
Эмерсон поворачивается, обеими руками держа что-то черное и блестящее.
Вспышка — и Якоб закрывает лицо рукой. Еще одна вспышка, затем какой-то шум, затем рыжий поворачивается и закрывает ящик. Когда зрение Якоба проясняется, он видит, что Эмерсон размахивает руками, как будто обжегся. В каждой руке он держит по белому прямоугольнику и машет ими, как крохотными крыльями. Затем он останавливается и смотрит на полароидные снимки.
На одном Якоб, на другом Гектор.
Неловкость, от которой Якоб только избавился, снова наполняет воздух как грязная река. Эмерсон тянется к веслу над туалетным столиком и приклеивает два новых снимка туда, к выцветшим. Даже издалека Якоб может различить контур на том снимке, который оказывается рядом с его. Это женщина в красной рубашке. Ее рот открыт, ее глаза глядят удивленно. Видимо, это было недавно. Но ее время в тот момент истекло.
— Она была жива или мертва, когда ее сфотографировали? — спрашивает Якоб.
— Не знаю, — равнодушно отвечает Эмерсон. — Меня тогда здесь не было.
— Скольких он убил?
Но Эмерсон отворачивается, прикусив губу. Многих. Слишком многих.
Якоб пытается подсчитать снимки, но сбивается на пятнадцатом.
— Хочешь, чтобы ты и твоя семья украсили это весло? — спрашивает он. — Или предпочтешь как-то с этим разобраться?
— Посмотри на меня, — говорит Эмерсон, более не в силах сдерживать жидкий стыд, льющийся из глаз. — Посмотри, во что я превратился!
Он сползает по стене на пол и закрывает лицо руками.
Селеста стоит рядом с Якобом, явно не намеренная утешать несчастное существо, дрожащее от чувства вины. Она прислушивается, не возвращается ли Штурман. Но громкий храп заглушает даже неумолкающий шум ветра. Тогда она берет Якоба за руку и тянет его к двери, ведущей к пляжу. Они быстро выходят на черный песок, белые пальцы ног на черном, как домино.
— Гектор мертв? — спрашивает Якоб, когда они отходят на достаточное расстояние. Фонари бросают оранжевые отсветы на деревья.
Селеста качает головой. Она закрывает глаза и слегка оседает. В отключке, но жив.
— Я собираюсь сегодня спасти твою сестру, — говорит Якоб. — Ты мне поможешь?
Вой ветра чуть стихает, как будто ответ Селесты волнует шторм больше, чем несчастные люди, ищущие спасения от стихии. Селеста оглядывается на бамбуковый дом, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Затем она выпячивает челюсть и поднимает голову. Невозможно понять, о чем она думает. Но она на что-то решилась.
Она наклоняется к уху Якоба и отвечает четким голосом:
— Да, помогу.
Лора
Вдову Якоба Шталя только что снова выбили из колеи.
Она ни минуты не верила, что Якоб мертв. Потому что Лора чувствительна. Это у нее в крови, она даже с цветами обращалась так, как обращается с правдой. Она никогда не сдается. Если бы она увидела его бесчувственное тело на колу, она бы все равно уточнила, а не выжил ли он, — на всякий случай. Ее надежда никогда не умирает. За это Якоб и полюбил ее. И по той же причине последнее время прятался в кабинете с картами. Потому что, если бы он ей сказал, что не может расплатиться с долгами, она бы отказалась смириться. Она бы стала искать способ спасти гиблое дело. В этом ее любовь и ее слепота.
Она приземлилась в аэропорту Уоллблейк, надеясь удивить своим появлением заблудшего мужа и вернуть его домой. Его сообщение на автоответчике звучало так уверенно, так бесстрашно, что она не ожидала ничего другого.
А потом долговязый полицейский положил этому конец. Он сделал то, чего не удалось даже Аврааму. Толивер посмотрел на фотографию Якоба и забрал ее надежду, произнеся слово «убийство».
— Все верно, попытка убийства, — сказал он, кивая головой, хотя Лора не понимала, чему тут кивать. Он казался одновременно испуганным и виноватым, как будто какая-то мысль постоянно отвлекала его от разговора. — Ваш муж с сообщником избили мистера Кондрейка до потери сознания сегодня на пристани и украли его яхту. Сообщник — белый мужчина в цветастой рубашке. Свидетели говорят, что они направлялись на запад, на большой скорости.
— А что там? — спросила Лора, быстро забирая фотографию.
Теперь она первая, не дожидаясь разрешения, спрыгивает с полицейского катера в мелководье у берега Пёсьего острова. Невысокий молчаливый человек, которого Толивер взял с собой, не хотел, чтобы она плыла с ними, она это безошибочно чувствует, но ей все равно. Она завязала волосы узлом и закатала рукава. Из-за грозовых облаков, наконец-то направившихся на материк, выглядывает четвертинка луны. Лора бредет к берегу сквозь черную, с серебристыми искрами воду и задевает голенью что-то твердое.
— Осторожно, — бормочет Толивер и выключает двигатель. Он смотрит, как Тень спускается в воду за женщиной, которая не понимает слова «нет», и жалеет, что не отказал Штурману тогда, в первый раз. Он привязывает черно-белый катер к бую, прежде чем выйти на берег самому. Толивер вспоминает о домике с балконом в Сэнди-Коув, который он купил для матери до того, как она умерла. Он вспоминает толпы безымянных, безрадостных девиц, которых снимал в просторном фойе «Конча». И чувствует бриллиант на пальце, который будто бы пульсирует теперь, когда он привел хозяина обратно, как путеводная звезда.