Пёсий остров
Шрифт:
Гектор взводит курок. Он качает головой:
— Лодка стоит вон там. Мы можем встретиться с журналистами уже через…
Якоб, не разбирая дороги, бросается в джунгли. Он цепляется за спаскомплект, как за футбольный мяч, за талисман, который защитит его от пуль, — пули, он знает, последуют.
Бах! Первый выстрел приходится в пальму, мимо которой он пробегает. Вздрогнув, Якоб спотыкается и падает. Затем вскакивает, слыша дыхание Гектора поблизости и новый щелчок курка. Якоб бросается прочь с тропинки, в заросли, где двухметровые
— Не беги, — кричит Гектор, который явно никогда не пробегал больше десяти метров за раз. — Иначе будет пло…
Раздается громкий треск, как будто кто-то взмахнул хлыстом, а следом за ним такой пронзительный вопль, что Якобу кажется, что где-то плачет ребенок. Он поворачивается и видит, что Перехватчик извивается на земле, пытаясь высвободить ногу из чего-то, напоминающего грубо сделанный медвежий капкан. Острые, как скальпель, бамбуковые зазубрины впились в его щиколотку с обеих сторон.
— Черт, сними с меня эту хрень, сними ее! — стонет Гектор, не зная, как лучше поступить — потрогать ловушку или закрыть глаза.
Якоб смотрит на пистолет, все еще зажатый в руке Гектора.
— Выбрось эту штуку, — говорит он. — Тогда я тебе помогу.
— Да ты просто бросишь меня здесь, — шипит Гектор, целясь в лицо Якоба.
Я кое-что понимаю в таких ситуациях, негромко замечает Авраам из-за плеча. Я знаю, как эта история закончится. Я тебя предупреждал. Якоб не слушает его и подходит ближе к Перехватчику, наплевав на угрозы.
— Если ты застрелишь меня, то не выберешься один на этой лодке живым.
Два случайных попутчика рассматривают друг друга с полуметра. Оба одновременно замечают, что птицы затихли, и медленно поворачивают головы к той части джунглей, куда не проникает свет.
Оттуда появляется силуэт в цилиндре, с палкой с серебряным набалдашником.
— Я же говорил, — обращается Штурман к Якобу с победоносным блеском в глазах. — Рано или поздно сюда все возвращаются.
Французик
Остатки крови Билли смывает прибой, когда матрос причаливает к берегу. В ушах Французика все еще стоит злой, издевательский голос, почти заглушая чувство вины за то, что он убил своего напарника.
— Даже слушать не хочу, — сказал Билли-бой, когда Французик потребовал, чтобы они развернулись и проверили, не осталась ли черноглазая девушка в живых. — Мы плывем отсюда. Скоро береговая охрана пристанет к Андерсу на «Гдыне» с вопросом, что он здесь делает. Ты этого хочешь дождаться, умник?
— Она жива, — протестовал Французик, ища глазами сквозь бесконечный дождь Пёсий остров, но не видя суши. — Она могла выплыть.
— Ты обкурился своей дури, идиот. Она не подводная принцесса. Заткнись давай и рули.
Французик с детства привык к обзывательствам. Толстяк. Тупица. Придурок. Когда он познакомился с Билли-боем, тот называл его жирной задницей, а иногда почему-то Золушкой. И Французик всегда пожимал плечами и улыбался, притворяясь, что эти сомнительные комплименты — своего рода грубое проявление дружбы.
Но, к своему удивлению, он почувствовал, как встает с сиденья, подстегиваемый то ли презрением Билли-боя, то ли желанием увидеть Вилли живой. Он схватил бейсбольную биту, висевшую в рубке — они пользовались ею, чтобы добивать марлина, — и обрушил ее на голову Билли-боя. Билли-бой не издал ни звука, лишь молча сполз на спину, моргая так, будто совершенно не удивился. Его бледно-голубые глаза вобрали в себя штормовое небо. Французику пришлось ударить еще три раза, чтобы глаза перестали моргать. Билли-бой тихо утонул, когда Французик сбросил его в кильватер, и не оставил следа на кипящей белой поверхности.
Тогда Французик развернул «Море тени» носом туда, где рифы жадно купались в танцующих волнах. Вода, заливаясь сквозь разбитое боковое стекло, смывала с пола липкую красную дрянь. Как будто Французик всегда был хозяином собственного судна. Как будто ничего не случилось.
Теперь Французик чувствует песок Пёсьего острова между пальцев ног и шевелит ими, как ребенок. За свою недолгую жизнь он видел, как убивают людей. Однажды Билли-бой так избил одного беглеца, что тот больше не пришел в себя. Он видел удары ножом и побои. Но никогда сам не забирал чужую жизнь.
Однако сейчас, когда он наклоняется и вычищает песок из промежутков между пальцами, призрак Билли-боя не тяготит его совесть. Единственное, о чем он способен думать, — это девушка, которая прыгнула за борт. Она метнулась в воду так, как будто что-то из глубины позвало ее по имени.
На подветренной стороне Пёсьего острова, где причалил новоиспеченный убийца, густые джунгли уступают место крутому утесу.
Здесь сила шторма ослабевает. Пещеры в граните защищены от ветра, который пытается проникнуть в сердце утеса, но проигрывает. В сумерках Французик видит желтый обрывок ткани, болтающийся наверху, как победный флаг альпиниста. Но ткань истерзанная и выцветшая и грозит оторваться в любой момент.
— Есть там кто? — кричит Французик и слышит, как его голос эхом разносится по утесу. От этого его наивное сердце наполняется страхом. Никто не отвечает, кроме эха. Он намерен лезть наверх. Он отрывает куски от рубашки и обматывает ими босые ноги. Его не волнует, что черноглазой русалки нигде не видать. Течение, которое вынесло его сюда, — это знак, что она снова хочет меня увидеть, решает он. Острые камни царапают его обветренную кожу. Он этого не замечает, подтягивая свое грузное тело все выше, терпеливо ожидая удобного момента, чтобы поменять повязки на ногах. Из трещин выползают огромные пауки и таращатся на непрошеного гостя двумя рядами глаз, но Французика они не пугают.