Пески Палестины
Шрифт:
— Хорошо, ты получишь самострел, Василий‑Вацлав, — ответил наконец Айтегин.
— Самострел мне не нужен. Мне нужен только верблюд.
— Ладно, тебе дадут верблюда. Не этого — другого, получше и повыносливее. Этот уже стар и глух к тому же.
Глух? Тем лучше!
— Все‑таки, мудрый Айтегин, меня бы больше устроил именно этот верблюд.
— Что ж, бери, — позволил удивленный наиб.
— Зачем тебе верблюд, каид? — шепнул Хабибулла.
— А вот! — буркнул Бурцев. — Чтоб был! Дорога в Иерусалим, как утверждает наиб, будет небезопасной.
— Но верблюд‑то
— Помоги мне перетащить с лодки Хранителей шайтаново оружие — и сам все увидешь.
Сарацины, рыцари сира Жана Ибеленского и дружинники Бурцева, разинув рты, наблюдали, как каид‑воевода крепил на арбалетную платформу ручной пулемет МG‑42. Это оказалось несложно. Намертво примотать к станине сошки — и упор готов. Прицепить слева барабанный магазин. Поднять до уровня плеча приклад. Прикрепить оружие страховочным ремнем…
Верблюд — сонный, величественный и спокойный — не шелохнулся. Вероятно, животина даже не заметила, что вместо изогнутых рогов громоздкой аркабаллисты над головой уже торчит ствол МG‑42.
А чего замечать‑то? Вряд ли одиннадцатикилограммовый фашистский пулемет тяжелее пулемета сарацинского — того, что метает пульки‑шарики.
Теперь бы испытать горбатую волыну…
Бурцев уселся на место стрелка. Крики верблюд проигнорировал напрочь. Наверное, в самом деле глух как пень. Только палкой погонщика Бурцев заставил эту здоровенную тушу подняться на тонкие ноги. Ох, ни фига ж себе! Высоковато вообще‑то после лошадки‑то, непривычно малость… Да и посадка на верблюжьем горбу особая — ноги вперед, колени раздвинуты. Будто на горшке сидишь. А тут еще крепления платформы торчат — сбоку да промеж ног. Нижняя часть тела словно упрятана в каркас. Ну да ничего, Васек, привыкнешь, никуда не денешься. Зато пулемет на плетеной станине сразу ладно лег в руки, приклад уперся в плечо.
Животное попалось не строптивое. Прекрасно слушаясь повода, продетого меж упоров, верблюд побрел по каменистой тропе. Шел вразвалочку, чуть покачиваясь… Бурцев наподдал палкой. Дромадер зарысил. Хороший ход — можно стрелять не останавливаясь!
За верблюдом тут же устремилась вереница любопытных. Сарацины, рыцари, дружинники в эсэсовской форме. Бурцев дожидаться зрителей не стал. Дал для пробы короткую очередь поверх острых каменных зубцов.
Пулемет грохнул резко, всполошно. Эхо отразилось от скал, вернулось, шарахнуло по барабанным перепонкам. Верблюд и ухом не повел. Дромадер как ни в чем не бывало продолжал свой неторопливый бег.
Хорошо! Да не то слово «хорошо» — здорово! Теперь у них имелся корабль пустыни с серьезным бортовым вооружением. На таком кораблике отплывать к Иерусалиму не страшно.
Глава 24
— Тебе еще что‑нибудь нужно, каид Василий‑Вацлав? — спросил эмир Айтегин аль‑Бундуктар, едва Бурцев покинул верблюжий горб.
Теперь наиб, казалось, ожидал чего угодно.
— Да, — Бурцев криво усмехнулся. — Нужно. Очень.
— Что же?
— Свинья.
— Что?! – Нет, такого ответа не ждал никто.
Упоминание о нечистом животном перекосило лица обоих арабов. Сначала поморщился Хабибулла. Потом, выслушав перевод, Айтегин.
— Свинья, говорю. Еще лучше — две. А три — так совсем славно будет! Ну, и повозка какая‑нибудь, чтоб мясо везти.
— Мясо? Свинину? Но зачем?
— Мудрый наиб никогда не слышал поучительной истории о том, как итальянцы похитили из Александрии мощи святого Марка? — ответил Бурцев вопросом на вопрос.
Сам‑то он вовек не забудет рассказа венецианского купца Джузеппе.
— Слышал, — нахмурился Айтегин. — Мощи спрятали под свиные туши. Только христиане могли додуматься до такого! Но к чему ты клонишь, каид?
— Я решил, что шайтанову оружию, которое мы повезем в Иерусалим, самое место под пластами сала. Да и прочему оружию тоже. Если повозку с таким грузом подсунуть хм… мунафикам… вставшим на сторону немцев, вряд ли они станут рыться в поклаже.
— Не станут, — согласился наиб, — даже они не станут.
Айтегин все еще брезгливо морщился. То ли из‑за свинины, то ли из‑за предателей. Но по мере того как Бурцев излагал свой план, лицо старшего эмира растягивалось в улыбке.
А план был прост. Сыма Цзян вновь станет заморским купцом. В Яффском порту он с этой ролью справился успешно, так что китайцу не привыкать. Согласно легенде, которой им следовало придерживаться, Сыма Цзян купил свиней по дешевке у беженцев‑христиан и намеревался выгодно толкнуть товар на Хлебном рынке Иерусалима. Бурангулу и кыпчаку‑Бейбарсу, который внешне тоже больше походил на степного кочевника, нежели на правоверного мусульманина, надлежало играть роль телохранителей при старике‑торговце. Хабибуллабыл переводчиком, а воины Бейбарса на время превращались в бедных дехкан, временно поступивших в услужение к купцу. Бурцев же, его дружина, папский брави Джеймс, капитан Жюль и Жан д'Ибелен являлись отныне рыцарями‑паломниками — «случайными» попутчиками «купца» СымаЦзяна.
Так, всей разношерстой толпой, им и предстояло подвалить к воротам Иерусалима, а уж там сделать все возможное, чтобы неблагодарная работенка проверять купеческий возок со свининой досталась мусульманской страже. Если верить Айтегину, это будет нетрудно. Китайская улыбка до ушей на устах Сыма‑Цзяна, «саляма‑алекума» — и вперед.
Правда, в мобильном, лишенном обоза войске султанских эмиров и сира Бейрута не нашлось, конечно, ни свиней, ни телег. Но Жан д'Ибелен подсказал, где можно разжиться свежей поросятинкой и подходящей повозкой.
Лучше всего для этой цели подходил бывший тамплиерский замок Торон‑де‑Шевалье. Точнее, то, что от него осталось. В конце двенадцатого столетия замок разрушил Салах ад‑Дин, но с тех пор минуло немало лет. На развалинах крепости обосновалась христианская обитель, привечавшая паломников. И не только паломников… В руинах и тайных ходах старой цитадели храмовников мог укрыться не один десяток воинов. Рыцари‑партизаны Армана де Перигора частенько спасались там от фашистско‑тевтонских карательных отрядов. Но главное: при обители имелось крепкое хозяйство. И хозяйство это, между прочим, славилось свинарниками, которые, как убеждал Жан д'Ибелен, никогда не пустовали.