Пески смерти
Шрифт:
Обо всем этом Василий рассуждал, споря сам с собой. Дорога до лагеря оказалась много длиннее, чем ему казалось, но выйдя к озерцу, он так и не пришел ни к какому решению. Однако теперь нужно было подумать о другом. Что-то прогнало басмачей из лагеря. И наверняка это было что-то страшное и опасное, иначе почему Хасан и его люди бежали, побросав лошадей и все запасы. Шогготы? Быть может. Но неужели старик-лекарь смог с ними сговориться? Или тут было что-то другое, о чем Василий не знал и даже не мог догадываться.
Старик сказал, чтобы Василий ушел из лагеря, но ничего
Когда лагерь басмачей оказался в поле зрения, Василий остановился. Замер. Но сколько бы он ни всматривался, никакой опасности он так и не заметил. И все же… Стараясь двигаться как можно осторожнее, Василий подобрался еще ближе. Все было спокойно. На берегу озерца стояли палатки, между ними горело три походных костра. Вдали на песке были разбросаны покрывала для раненых. Вот только людей нигде не было. «И куда они все подевались. В Гоцлар с Хасаном ушло человек пять. Где же остальные? Может, повздорив со своими, повернули назад в обитаемые места? Хотя сомнительно».
Василий медленно прошел между палатками, заглянул в одну из них, и тут ему в нос ударил знакомый запах. Шогготы! Без сомнения, они побывали тут. Только запах был слишком слабый. Лишь отзвук той непереносимой вони, которую оставляли после себя эти чудовища. Но если это шогготы, то где тела мертвых? Где отвратительные склизкие следы самих тварей? Подойдя к одному из костров, над которым на палке был подвешен котелок, Василий вяло взглянул на булькающее варево. Выглядело оно не слишком-то аппетитно. Пожав плечами, Василий направился к палатке гауптштурмфюрера. Уж там точно было и что поесть, и чем поживиться. Пистолет хорош, но Василий предпочитал револьверы или на худой случай маузер.
Полог палатки оказался прикрыт. Василий приподнял его дулом. Осторожно заглянул внутрь. Нет, внутри тоже никого. И все было точно так, как они оставили: две лампы, одна на центральном столбе палатки, вторая на полу. Все тот же походный столик, с банками…
И все же, оказавшись в палатке немца, он в первую очередь взялся не за мешки, где были продукты и вода, а за небольшой саквояж, где, скорее всего, хранились документы и личные вещи немца. Что ожидал там найти Василий? Он не знал, однако не успел он взломать замки, как за спиной его кто-то негромко кашлянул.
Василий резко обернулся, вскинув пистолет, и тут же опустил его. В мерцающем свете костров он узнал таинственного знахаря. Тот застыл, преграждая Василию выход из палатки.
Какое-то время они стояли молча, а потом старик шагнул вперед, и тогда Василий увидел, что глаза странного дервиша широко раскрыты и у них нет ни радужек, ни зрачков. Только белки. А потом старик заговорил невыразимо знакомым голосом.
— Зачем ты вернулся?
— А куда мне идти? — удивился Василий. — Или ты хотел бы, чтобы я с твоими приятелями отправился в Гоцлар?
Дервиш несколько секунд молчал, словно переваривая слова юноши.
— Но тебе придется пойти за ними. В пустыне ты погибнешь.
Неожиданно Василий понял, где слышал уже этот голос. Без сомнения, это был голос Григория Арсеньевича Фредерикса, вот только звучал он как-то по-иному, со странным инородным акцентом, словно старик пытался подражать голосу барона, но не мог из-за физиологических особенностей.
— Григорий Арсеньевич? — с удивлением пробормотал Василий.
— Нет, не совсем, — покачал головой дервиш. — Всего лишь старый лекарь, но его устами я говорю с тобой, Василек.
Василий потряс головой. Происходящее было трудно осмыслить.
— Что здесь произошло?
— Какая тебе разница. Те, кто ведает обо всем, не хотели, чтобы люди попали в Гоцлар… Точнее, они не хотели, чтобы старые тайные знания вновь обрели жизнь.
— И поэтому вы дали группе басмачей уйти.
— Даже если они попадут в древний город, миновав все ловушки, они не вернутся. Они узнают секреты, и те навсегда останутся с ними.
— Ну а мне-то что делать?
— На рассвете я еще раз осмотрю твою рану, а потом ты отправишься за своими врагами и проследишь, чтобы ни один из них не ушел.
— А дальше?
— Ты доберешься до города Старцев и закроешь врата…
— И?
— Дальше судьба твоя мне неведома.
— Послушайте, Григорий Арсеньевич, вы сами-то не устали играть в эту игру: пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что…
Но старик не стал слушать Василия. Сделав несколько шагов, он рухнул на походный стул, на котором раньше восседал Хасан, и затих. Глаза его вновь стали глазами обычного человека. Только теперь дервиш смотрел в пустоту перед собой. Василий несколько раз окликнул его, дернул за рукав, но все было бесполезно: или старик был мертв, или впал в глубокую кому.
И что дальше? Василий замер, потом поежился, огляделся и вновь принялся за саквояж немца. Как сказал старик: «на рассвете я еще раз осмотрю твою рану». Выходит, на рассвете он должен очнуться, и они еще раз побеседуют. А потом…
Ладно. Подхватив со стола флягу, Василий глотнул воды, хотел было положить флягу назад, но, передумав, повесил ее себе на пояс… Наконец саквояж поддался. Однако внутри не оказалось ничего интересного, никаких бумаг, лишь несвежее нижнее белье и пара обойм. В первый момент Василий обрадовался этой находке, но тут же выяснилось, что эти обоймы не подходят ни к одному из его пистолетов, и более того, пули другого калибра.
Больше никакого оружия Василий в палатке не нашел, точно так же как не было с собой у Хека никаких бумаг. Однако в любом случае перед походом по древней дороге следовало и запастись провиантом, и пополнить боевой запас. Девять пуль против всех чудовищ пустыни? Не смешно. А ведь Василий и представить себе не мог, что ждет его в городе мертвых.
Нужно было осмотреть и остальные две палатки. Прихватив с собой одну из горящих ламп, Василий вышел к костру и… вновь был удивлен. Он чувствовал, что воздух стал холодным, только ему холодно не было. «Может, это иммунитет? — подумал оперативник. — Как там у древних? Если приучить свой организм к змеиному яду, то когда тебя решат отравить, яд не подействует. Может, тут всему виной экспедиция в Антарктиду. Там-то я от души намерзся».