Пески Виды
Шрифт:
Светлые даже в предрассветных сумерках улицы, как ни странно, пахли какой-то стряпнёй и специями. Из-за высоких каменных оград, покрытых штукатуркой цвета слоновой кости, слышался гомон человеческих голосов. Иногда – резкие звуки, похожие на булькающий собачий лай или шипение змееходок.
Моату, которой приходилось особенно сложно на узких улочках города, отвечала своим соплеменницам коротким свистящим шипением. А один раз даже грозно встопорщила гриву, заметив клетку с большой красноглазой кошкой, покрытой кое-где облезлой чешуёй. Кошка не осталась в долгу – предупреждающе присев на лапы, она оскалила
– Смотри-смотри! Это кхата! – радостно указала на кошку Лета. – Если укусит – смерть. У неё в клыках яда больше, чем у трескучей змеи. Змееходки с ними воюют из-за яиц: они откладывают их в песок, а кхаты часто находят и поедают. Ну тише, тише, Моату! Она в клетке.
– Песо-о-ок! – вдруг захрипел кто-то под самым ухом. Аня вздрогнула и отшатнулась.
Тощий, покрытый коростами человек в обносках сидел, привалившись к стене. Выпучив бельмастые покрасневшие глаза, он протянул пятерню к девочкам:
– Всё станет песком! Солнце высушит наши кости, и только жуки-посмертники будут сновать по ним туда-сюда. Пока и они не умрут в великом огне!
Передёрнувшись от омерзения, Аня поспешила отойти подальше.
– Сумасшедший какой-то…
Лета грустно кивнула:
– Мату-химра говорит, после ухода Виды многие сошли с ума. От страха, голода или болезней.
– Может, ему помочь как-то? – с сомнением обернулась на кликушу Аня. Тот продолжал что-то бессвязно бормотать.
– Ох, сабихо, я бы и рада, но здесь даже целитель уже ничего не сделает – у него сухая горячка. И, судя по виду, остаётся разве что облегчить его страдания прохладой.
– Ой, а это я могу!
Аня аккуратно подняла над ладонью прохладу и подула в сторону больного старика. Это, конечно, немного, но пусть ему будет хоть чуть-чуть прохладнее. Тем более что день разгорался, превращая город в душную сковородку.
Но Лета вдруг дёрнула Аню за руку:
– Не надо, сабихо! – Тёмные глаза те-ранги смотрели с тревогой. – Мату-химра говорила не показывать в людных местах своих умений! Нельзя! Есть плохие люди, которые охотятся на таких… – Она огляделась. Аня тоже обернулась. На душе поселилась тревога. Но, кажется, никто не заметил её оплошности. Наконец Лета немного расслабилась, вновь превратившись в беззаботную девочку. – Ладно, идём! Нам ещё на рынок, а уже становится жарко.
По дороге те-ранги глазела по сторонам, будто пытаясь впитать здешние виды, хотя каких-то особенных пейзажей в Альмандхакуре не наблюдалось. Из-за домов и заборов сложно было разглядеть что-то дальше следующего угла. Ближе к базару на улицах стали попадаться люди, в основном в светлых свободных одеяниях, напоминающих одежду земных арабов. Хотя несколько раз Аня заметила и худых, сильно загоревших людей в одних лишь набедренных повязках.
– Это пещерники, – шепнула Лета, проводив одного взглядом. – Брат рассказывал, что, если попасть в их владения, они убивают всех людей пустыни, а когда их ловят пустынные шайки или воины Альмандхакура, из них делают рабов, и тогда им приходится тяжело работать до самой смерти. Но они мало живут, потому что их плохо кормят и не дают защитной одежды.
– Жуть какая… – Аня поморщилась. – Это
– Это справедливо, – пожала плечами Лета. – Нас-то они сразу убивают, если встретят.
Возражения уже готовы были сорваться с языка, но тут Аня почувствовала чей-то пристальный взгляд. У крайних прилавков, рядом с гружёным мулом, стояла в тени женщина. Она явно не была бедуинкой, несмотря на тёмные глаза и забранные в пучок вьющиеся чёрные волосы. Впрочем, и пещерницей, судя по рассказам Леты, не являлась. Кажется, в Ане она тоже признала чужестранку. Мимо прошли двое бедуинов, один из которых нёс ещё не потушенный фонарь. Красный блик отразился на серёжке женщины, и девочка чуть не вскрикнула – зоркие глаза разглядели два скрещенных портала: один выше, другой ниже.
Привратники! Те самые, о которых предостерегал Краснов.
– Лета, – тихонько позвала Аня, – давай пойдём быстрее, а?
– Но мы же как раз пришли куда нужно! – удивилась те-ранги. Потом заметила женщину. – Ты её знаешь?
– Нет, но мне говорили, что с такими, как она, не стоит встречаться. Она, кажется, из моего мира. И… похоже, поняла, что я тоже не отсюда.
– А-а-а! Странно, но ты, наверное, знаешь лучше меня. Ну, тогда начнём с дальнего конца рынка.
Повинуясь лёгкому движению поводьев, Моату прибавила ходу.
Аня осторожно обернулась. Женщина проводила их взглядом, но недолго. В рыночной толпе было непонятно, но ей показалось, что к Привратнице подошёл долговязый мужчина в очках. Теперь их двое? Или это кто-то из местных?
Из дверных проёмов с короткими матерчатыми навесами на обрубках тонких шестов за посетителями базара следили зоркие тёмные глаза. Продавцы в белых или пёстрых одеяниях, как и прочие жители Виды, не спешили расхваливать свой товар. В отличие от земных коллег. Кто-то курил длинные тонкие трубки, другие что-то пили из плоских керамических чаш. На циновках, заменяющих прилавки, в беспорядке был разложен товар. Медная и глиняная посуда, простые украшения с полудрагоценными камнями и керамикой, цветные специи, вяленое мясо. Аню передёрнуло от вида сушёных насекомых в мешке, а когда какой-то покупатель попробовал местного таракана, и вовсе замутило.
– Лета, мы ведь не будем их покупать с собой? – умоляюще спросила она.
– Паасуров-то? – удивилась Лета. – А ты хочешь?
– Не-е-ет! – испугалась Аня.
– Они хороши за долгими беседами, но малопитательны. Я думаю, мы купим чего-нибудь более подходящее для долгой дороги. О, например, мяса пустынок!
Аня сглотнула, надеясь, что местные пустынки имеют мало общего с земными насекомыми. К счастью, тёмно-бордовые полоски походили на обычное вяленое мясо, и девочка выдохнула.
Увидев, что Лета достала мешочек с белыми кристалликами, продавец оживился, а попробовав пальцем на вкус, поднял брови:
– Ай, харо-о-ошая соль! Но крупновата. Я за мешочек дам… – он прикинул что-то в уме, – три связки пустынок и насыплю пять горстей паасуров.
– Прости, почтенный торговец, но я знаю, что соль из белой пустыни стоит куда больше. То, что ты назвал, можно отдать за горсть.
Продавец явно был настроен поторговаться всласть, но Лета что-то негромко ему сказала, и тот с кислой миной кивнул, доставая весы. Обмен состоялся, и довольная те-ранги отошла от навеса.