Песнь банши
Шрифт:
— … как ты мог…
— … прекрати… отвлекаешь…
— … а ты почему стоял… и… ничего…
— … она… Гайя… моя дочь… ты… сделал?
— … вы меня… сколько… достали…
Да просто отпустите меня уже! Мне хотелось кричать о своем желании уйти. Дайте хоть помереть спокойно! Или вытащите из этого темного тумана, который окутывал меня, прилипая, словно склизкие щупальца, обвивая тело. Если кто — то в меня силы вкладывал, то туман их откачивал — безжалостно и жадно. И это двойственное чувство заставляло метаться из стороны в сторону, не зная, какая
Но кроме обычных голосов я слышала чей — то зов, который заставлял мою душу предательски задрожать и заледенеть все внутри. Этот голос, он был таким грубым и требовательным.
«Выпусти меня!» — требовал он. Его слова грохотали вокруг меня, разносясь эхом.
Это место, туманная чаща, где не было стен и пола. Я чувствовала здесь присутствие многих душ, но мужчина, что приказывал мне являлся здесь самой сильной душой и самой древней.
В голове роились мысли, и в глубине души я догадывалась, кто мог быть таким истерзанным, злым и властным. Но прежде чем мысль дошла до своего логического завершения, совершенствуясь и преобразовываясь, меня куда — то унесло, вырывая из этой туманной области и заставляя вновь почувствовать весь ад боли и страданий, когда тебя протыкал кинжалом мастер своего дела.
— А — а–а — а! — закричала я, чувствуя, как лезвие медленно, будто издеваясь, вытаскивали из моей груди. Я ощущала, как холодный металл миллиметр за миллиметром исчезал, заново разрывая начавшиеся сращиваться ткани. Это было не только больно, но противно и мерзко. Я выгнулась, но меня прижали спиной к холодной траве сильной рукой, и благодаря интуиции я могла с уверенностью сказать, кто именно был владельцем этой руки. — Хватит… — в моем голосе слышалась мольба. — Я устала… Отпусти… — молила я его, но он был глух к моей просьбе.
— Терпи, — холодный приказ со стороны Лаэрта, и я почувствовала драконью кровь на своих губах. Она была сладкой и терпкой, как дорогое, выдержанное вино. В меня ее вливали насильно, сильно нажимая на жевательные мышцы, чтобы открыть рот. И единственным драконом среди нашей четверки был только Фос.
С чего вдруг такое самопожертвование? Он ведь в меня кинжал вонзил! А после этого без моего разрешения вытащил из туманной чащи.
— Как она? Ты достаточно крови ей дал? — обеспокоенно спросил отец.
Его голос был чуть тихим и взволнованным. Он явно переживал по поводу моей жизни. Я слышала шаркающие шаги рядом с собой.
— Молчи и даже не дыши рядом с нами, — Лаэрт был безумно зол и сейчас едва держал себя в руках. Я чувствовала вибрации, что исходили от тела дракона, и это действительно могло напугать любого.
Фос умел быть страшным. Это был его исключительный талант, которым он пользовался редко, но достаточно умело.
— Не приказывай мне, Фос, — огрызнулся отец, и я расслышала скрежет зубов.
— Ава, убери его. Он мешает, — настоятельно попросил дракон василиска, и я могла видеть, как преподавательница ядоведения довольно оскалилась.
— С удовольствием. Не будем будить в драконе огнедышащего монстра. Он сегодня и без того слишком нервный и охочий до жертв, — последние слова Аваната произнесла так, что даже у меня мороз по коже прошелся, а голова пошла кругом от яда. Она не просто намекала, она прямым текстом Лаэрта обвиняла.
— Пей, Гайя. Тебе это нужно, — сейчас голос телохранителя был невероятно мягким, даже упрашивающим. От его тона что — то во мне надломилось с новой силой и мурашки пробежали предателями по коже, заставляя выгнуться навстречу новой порции живительной крови.
Лаэрт стал давить на мои губы своей израненной рукой, что я чуть не задохнулась. Вкус кожи, смешанной с металлическим оттенком крови и магии заставил мой желудок судорожно сжаться.
Я задергалась в руках Фоса, и он прижал меня к себе крепче, практически впечатывая меня в свою грудь и заставляя вжаться носом в свою рубашку. Я дергалась и дергалась, но чем дольше дракон меня обнимал, тем легче мне становилось. Мои судороги стихали, тело начало наполняться целебной магией и стало легким, словно пушинка.
Мое сознание начало ко мне возвращаться, как и зрение, которое было недоступным после побега из туманной чащи. У некоторых душ, которых вытащили оттуда, наблюдалась слепота от трех до семи дней.
Я медленно, словно впервые открыла глаза и едва не ослепла от света луны, который ударил прямо по моим нервам. Я закрыла лицо руками и застонала слабым голосом. Двигаться было больно и на это практически не было сил. Попытка сесть закончилась тем, что я едва не задохнулась от давящая и тянущей боли, что обрушилась на меня и сосредоточилась в районе живота. Она перекрывала доступ кислорода, и уже через несколько томительных, казавшихся бесконечнымии секунд, перед глазами начали издевательски плясать цветные мушки.
И только сейчас я начала осознавать, что лежала на коленях Лаэрта, в его теплых объятиях, вдыхая только ему присущий аромат, который дарил мне спокойствие и чувство защиты.
Сначала мои щеки залила краска смущения, но после я покраснела уже от злости. Я сжалась и оттолкнула руки Лаэрта от себя, попыталась встать и едва не потеряла сознание, цепенея и чувствуя новые судороги, что сковали мои ноги. Мне было плохо. Казалось, я была бледной, как сама смерть. Наше единственное различие в данный момент это то, что у меня волосы были белые, а у него по поверьям они темные.
— Тебе нельзя сейчас двигаться, — чопорно произнес Лаэрт и сжал меня сильнее, не оставляя и шанса на новый приступ самостоятельности. — У тебя проникающая рана. Внутренние органы я не задел, моя кровь уже начала исцелять тебя. Через несколько дней будешь чувствовать себя лучше.
— Не трогай меня, — приказала я и снова попыталась встать.
— Прекрати. Ты лишь навредить себе. И все, — сухо отозвался мужчина, продолжая держать меня.
— Ты вонзил в меня кинжал, а после насильно вытянул из туманной чащи. Это ты вредишь мне, — злобно произнесла я, сжимая кулаки.