Песнь Гнева
Шрифт:
— Север не так жесток, как ты думаешь, Анисим, — сказала Злата.
— Ну да, ну да. То, что твоего внучка там хорошо приняли, еще не значит, что северяне вступят в союз с княжествами.
— У нас есть илиары, — не дрогнув, произнесла Злата.
Повисло недолгое молчание.
— Злата, — позвал князь. — Мы не будем просить помощи у илиаров.
— Но если мы объединим свои силы, то получим впечатляющий результат. Это благая идея.
— Эта идея нам не подходит, — отрезал князь. — Илиары, я уверен в этом, пошлют свои войска
— Что за вздор! — воскликнула Злата. — Это не глупые мальчишеские игры, в этом деле нет места для соперничества.
— Оно будет. Со стороны каждого лутарийского солдата, равно как и каждого легионера из Китривирии.
— В любом случае, если люди и илиары встретятся на островах, они должны будут соблюсти нейтралитет. Мы не можем перебить друг друга на радость Ордену.
— Ууу… — протянул пан Анисим. — Приспешники Аррола так любят убивать сами, что явно не обрадуются, если выйдет так, как ты сказала.
Злата смирила его испепеляющим взглядом.
— Твердолик, — обратилась она к князю. — Подумайте об этом. О нейтралитете.
— Пока рано, — тот поднял ладонь, словно отказываясь от слов Златы. — Но идея о том, что нам следует просить помощи Ардейнард, мне нравится. Мы так и поступим.
— Мы не должны забывать и том, кто такой Катэль и что он может, — сказал Витольд. — Пока он жив, мы никогда не покончим с ним и Орденом. А убить его, как вы знаете, невозможно.
— Касательно судьбы Катэля, вы можете не тревожиться, — ответил князь. — Я уже занимаюсь этим.
— И как же? — фыркнула Злата, недовольная тем, что ее предложения никто не поддерживает.
— Ни о чем пока не могу сказать. Этот вопрос решают мои доверенные люди.
— Не обошлось без Милована Свартруда?
— Он принадлежит к их числу, это правда, — терпеливо ответил Твердолик, давно не обращая внимание на едкие нотки в голосе строптивой хозяйки Лебединых Земель.
Хватка у нее сильнее, чем у покойного мужа, но у нее был слишком острый язык… Иногда князь жалел о том, что его прадед пожелал выпустить указ, после которого женщины во многом получили такие же права, как и мужчины. Однако в противном случае вместо Златы сейчас бы сидел ее слабоумный сын. Она перестанет возглавлять свое княжество, когда подрастет ее младший внук, а этого осталось ждать недолго. Вот тогда князь вздохнет спокойно, ведь женщинам не было места в политике.
— Я пошлю письмо герцогу Дилрою с просьбой присоединиться к нам в борьбе с Орденом, — решил Твердолик. — А мы, не дожидаясь их ответа, будем готовить войска и корабли. А теперь нам нужно обсудить детали.
Злата едва заметно вздохнула, не подавая вида, что ее злит происходящее. Ее никто не слушал. Ее идеи отвергали. Это задевало гордость Златы, к тому же ей не терпелось избавиться от общества глав княжеств, каждого из которых она по-разному презирала. Ей предстояло задержаться в ненавистной столице еще на пару дней.
***
Гул башенных часов, отбивавших полночь, доносился с улицы через открытое окно. Твердолик покинул кресло и расстегнул украшенный самоцветами пояс. Распахнув камзол, он направился к кровати. Он знал, что в Ардейнарде коронованные особы не должны были одеваться и раздеваться сами: каждый предмет одежды надевал и снимал специальный человек. Церемония туалета могла занять час времени, и Твердолик был рад, что именно эту традицию княжества не переняли у ардейнардцев. Хотя все, что касалось обычаев во время обедов и светских приемов в Лутарии, было следствием огромного влияния ардейнардской культуры.
Вдруг в закрытую дверь кто-то постучал. Твердолик запахнулся обратно в камзол, подошел к двери и отворил ее. Перед ним стояла Есения с растрепанными волосами и искусанными в кровь губами.
— Есения, — удивился Твердолик.
Он не ожидал ее увидеть в своих покоях. С давних пор они с княгиней спали отдельно друг от друга, ибо князь ценил свое редкое одиночество и предпочитал спать один. Он не понимал, что заставило его супругу прийти в столь поздний час.
— Я слышала, давеча вы просили совета у своих бояр, — сказала она. — Вы позволите мне войти?
— Прошу.
Твердолик, хоть и с большой неохотой, отошел, пропуская княгиню в покои.
Есения вошла и бросила долгий взгляд на еще заправленную постель. Она обернулась к князю.
— К чему вы пришли? Есть какие-либо новости?
— Да, но об этом я скажу завтра. На Совете.
— Вы не можете поделиться содержанием собрания со своей супругой? — Есения скрестила на груди руки, и длинные рукава ее бледно-голубого платья соединились.
— Будет лучше, если я расскажу все завтра. Со всеми подробностями.
— А, — княгиня прошла вглубь комнаты, демонстративно отвернувшись от князя. — Белян сказал, что вы отправили письмо герцогу в Вайленбург. Что было в письме?
— И об этом я скажу завтра. Вам и остальным членам Совета.
— Я член этого Совета, как вы подметили, — произнесла Есения с прохладцей в голосе. — Поэтому я хочу знать, что происходит.
— Я думаю, вы и ваше любопытство сможете потерпеть до утра.
Княгиня развернулась. Лицо ее покрылось красноватыми пятнами, а грудь высоко вздымалась при каждом вдохе.
— Любопытство? — зашипела она, и к холоду в голосе добавился яд. — А как же ваше любопытство?
— Простите?
— Ваше любопытство, из-за которого вы залезли под юбку Мивсаэль. Оно ведь не терпит, не ждет.
— Есения, что ты несешь?!
Слова княгини вмиг разозлили Твердолика.
— При дворе ходят слухи. О вашей фаворитке, — Есения приблизилась к князю. — О том, что вы состоите с ней в связи, игнорируя существование вашей законной супруги. Княгини!
Он напрягся, и она это почувствовала.