Песнь Гнева
Шрифт:
— Да, ты давно уже не ребенок, — многозначительноулыбнулсяИянисделал шаг к ней навстречу.
— Однако ты мне в отцы годишься, — ответила она.
— Намекаешь на что-то, а потом отталкиваешь?
— В данный момент я просто хочу побыть одна. Ты можешь меня оставить? Мы не так уж далеко отошли от остальных.
— Драгон запретил тебе оставаться одной.
— Я хочу побыть в одиночестве.
— Лета, ты его слышала.
— Оставь меня. На пару минут. Погуляй тут по окрестностям.
Иян прищурился с улыбкой на лице.
— Я опасаюсь того, что сделает со мной Драгон,
Он пошел обратно, в сторону лагеря. Лета проследила за ним и села на покрытую веточками и листьями землю, привалившись спиной к дереву. Меч, с которым она теперь не хотела расставаться даже во время сна, вжался ножнами между лопаток. Она достала из кармана монету, подаренную ей Зозулей.
«Ты назвала меня девой с ликом луны и сердцем солнца… Почему?»
Лета вертела монету между пальцами в задумчивости. Солнце и луна были символами двух богов из илиарского пантеона. Одному из них илиары поклонялись едва ли не чаще, чем самому высшему, а в честь другой, его сестры, богини ночи, была названа Лета.
Кем бы она была, если бы ее мать приняла бы другое решение? Уж точно не китривирийской царевной. На Иггтаре ее вряд ли ждало бы что-то хорошее. А здесь? Сколько раз она чуть не погибла? Сколько ошибок она совершила, за которые могла расплатиться своей собственной жизнью? А сколько раз она убила? Драгон учил ее карать только мерзавцев, однако у нее не было права решать, кто из убитых ею действительно заслуживал этого. Она делала это, и человеческая жизнь в ее глазах все больше теряла смысл.
Два года назад ее прозвали Суариванской Гадюкой. После той резни за свободу оборотня, весть о Гадюке смешалась со слухом о выжившей дочери Дометриана и Марилюр и разошлась по свету. Пришлось покинуть Суариву, которая уже успела полюбиться девушке суровыми зимами. Драгон настоял на этом, потому что опасался, что Лету будут искать.
Яд eryphta, змеи, которая водидась только на Иггтаре, ее еще называли змеем-опустошителем, ей дал Драгон. А он получил его от одного воина еще во времена Медной войны, когда сражался с илиарами. Драгон убедил Лету использовать яд только в крайнем случае. Потому что он был очень редок и очень силен — проникая в кровь, он мгновенно действовал на жертву и будто бы «опустошал» организм, отравляя все внутри, и человек быстро умирал.
Лета думала, что случай в Суариве не представлял ничего особенного. А прозвище ее очень раздражало. Некоторые вообще именовали ее Гадючкой.
Драгон хотел, чтобы она могла защитить себя. Но Лета стала одной из тех, в ком с самого начала взращивали ненависть к людям и любовь к младшему народу. Даже Драгон, человек строгих моральных принципов, пришедший к керникам довольно поздно, едва мог скрывать свою неприязнь к человеческому роду. Однако многие люди не были виноваты в тех грехах, которые совершали их предки, да и по сути большинство из них были глупыми и невинными существами. Лета знала это. Но все равно ненавидела. Ненавидела за то, что они убили ее мать, за то, что они причинили столько зла народу ее отца, за то, что они легко могли предать ее доверие, за то, что были эгоистичны и жестоки к тем, кто этого не заслуживал.
Наполовину илиар, четверть от эльфа, четверть от человека. Страж Маарну. В этом мире она всегда чувствовала себя чужой. От нее шарахались, пытались задеть, швырнуть в лицо оскорбительные слова о том, как она выглядит. Она любила тех, кто был добр к ней, но остальных только презирала и ненавидела. Она не могла относиться к ним нейтрально, как и они не могли пройти мимо нее, не шепнув за спиной обидные слова или не бросив на нее пренебрежительный взгляд.
Лета сжала монету в кулаке. Уже почти стемнело. Ее ухо вдруг уловило какой-то посторонний звук. Не шелест листьев и травы, не потрескивание сучьев, не шум ветра. Это был шорох металлических пластин. Доспехов.
Она вскочила на ноги и выглянула из-за сосны. Она смотрела через сгущавшиеся сумерки в глубину леса и видела приближавшуюся к ней огромную тень. Еще до того, как тень подошла к ней, Лета вытащила меч из ножен и встала в боевую стойку. Надо было закричать, позвать на помощь, ведь Иян был где-то рядом, но глупая и отчаянная гордость девушки запретила ей делать это.
Взгляд черных глаз пронзил ее ледяной стрелой.
— Я думал, ты мертва.
— Не получилось, извини, — Лета подняла меч чуть выше, готовая атаковать.
Милован был закован в броню с головы до ног. Его завитые локоны и при таком темном освещении выглядели совсем идеально. Он не спеша поправил плащ и приложил руку к сосне, у которой недавно сидела Лета.
— Ты слишком живучая, — сказал он. — Я таких не люблю. И не люблю, когда дело остается незаконченным.
— Ты уже наверняка доложил князю о моей смерти. Мы можем просто разойтись.
— Я же сказал: не люблю незаконченных дел, — повторил Милован и убрал руку со ствола. — Бросай меч и вставай на колени, и я буду милосерден. Вступив со мной в бой, ты будешь долго, очень долго умирать не самой приятной смертью.
— Ты видел, что я сделала с твоими людьми. Ты думаешь, я вот так просто дам себя убить, когда у меня есть шанс повернуть все наоборот? — спросила Лета.
Милован растянул губы в кривой улыбке. Его глаза словно ранили ее тело двумя острыми осколками льда. Она ощутила, как приливает к лицу кровь, как учащается ее сердцебиение. Ей было страшно. Командующий дружиной извлек меч. Сталь медленно и долго покидала ножны, и Лете делалось все хуже и хуже. Она увидела клеймор, двуручный меч длиной с ее рост, но не дала страху взять верх над собой. Ей стоило в нужный момент просто позвать на помощь.
Он был крупнее ее, выше и опытнее. У него были прочные доспехи, которые Лете с легкой Пчелой ни за что не пробить. Один удар двуручника Милована — и она лежит на земле, разрубленная пополам.
— У тебя нет ни одного шанса, — произнес командующий, занося меч.
Лета упорхнула от удара, одним быстрым движением оказавшись у него за спиной. Пока Милован разворачивался, она лихорадочно думала, что у него было не защищено броней. Шея? Узкие участки на боках туловища, где между доспехами виднелись полоски ткани? Голова. Но Милован был очень быстрым, при всей его мощи. Лета не представляла, как доберется до его незащищенных мест.