Песнь хлыста
Шрифт:
К их разговору присоединился еще один голос. Это был Эмилиано Лопес, который спросил:
— Кто там? Неужели он попался?
— Ах, это вы, дон Эмилиано! — ответил ему Монтана. — Неужто мы снова встретились? Как ваши дела, дружище? Как спина? Как рубцы — подживают? Но ничего, шрамы останутся еще надолго!
— Это точно он! — заорал Лопес. — О, Халиска, я преклоняюсь перед твоим умом! И обязательно найду способ переманить тебя из жандармерии. Ты должен служить мне до конца своих дней.
— Сеньор, — послышался голос Халиски, — Эль-Кид
— Открывай дверь, — приказал Лопес.
— Если мы откроем дверь, — возразил Халиска, — он может выскочить и напасть на нас. Зачем давать возможность этому ягуару перегрызть глотки еще нескольким нашим парням?
— Что же тогда делать?
— Мы можем подорвать дверь динамитной шашкой. Видите, здесь очень прочные каменные стены, поэтому дому ничего не будет — разве что осыплется немного штукатурки. Зато взрыв может убить Эль-Кида или — что еще лучше — оглушить его. Тогда мы возьмем его тепленьким.
— И опять ты прав, Халиска. Теперь я окончательно убедился, что ты должен перейти ко мне на службу. Несите сюда динамит… И пусть остальные отойдут подальше. Освободите нам место… Ни к чему здесь такая орава… О дон Томас! Добро пожаловать, сеньор. Хитрость Халиски сработала, в его капкан угодил сам дьявол.
Монтана встал со стула. Притушив подошвой тлеющий окурок, он положил на пол свой длинный нож и топнул по лезвию ногой. Каленая сталь разлетелась на несколько длинных обломков.
— Что это? — спросил дон Томас.
— Ничего… — успокоил его Халиска. — Если он только не покончил с собой.
— He волнуйся, Халиска, я жив и здоров, — крикнул Монтана. — Приветствую вас, дон Томас!
— Это ты, гринго? — отозвался тот. — Слушай меня! Как тебе удалось пробраться через мой дом и очутиться здесь? Что за дьявол вел тебя за руку?
— Я умею быть невидимым, — пояснил Кид. — Вот и сейчас просочусь сквозь замочную скважину, а когда проскользну мимо вас, вы едва почувствуете на своих лицах холодное дуновение… Но затем в глубине вашего мексиканского сердца поселится такой же вечный холод.
— Несите динамит, — приказал дон Эмилиано. — Чего с ним разговаривать?
Но тут в ответ раздался звонкий девичий голос:
— Потому что стоит послушать отважного человека.
— Это ты, Доротея? — воскликнул Леррас. — Будь добра, возвращайся к себе в комнату. И пусть всех гостей отведут в патио. Скажи им, что скоро мы сможем показать всем лицо гринго-убийцы… к тому же без маски. Это развлечет их. А ты уходи — так мне будет спокойней. По крайней мере пока я не удостоверюсь, что американец мертв.
— Зачем вам убивать его? — не послушалась отца Доротея. — По крайней мере, зачем лишать меня удовольствия видеть, как он умрет? Ты же сам возил меня на корриду. Почему мне нельзя видеть, как затравят и убьют этого американца?
— Нет, ты только полюбуйся на нее, Эмилиано! — воскликнул дон Томас. — Тебе придется держать с ней ухо востро. Делай, что тебе велено, Доротея! Сейчас же отправляйся к себе!
Монтана выбрал среди обломков кинжала самый длинный и тонкий и, взобравшись на стул, принялся ковырять куском стали в замочной скважине люка. В лицо ему посыпалась ржавая труха, попавшая в глаза. Закрыв их, он продолжал трудиться. И теперь, пытаясь разгадать секрет старинного замка, мог полагаться лишь на чуткость своих пальцев.
Из-за причуд акустики каменного мешка, в который он угодил, Монтане казалось, что он находится в самом центре бурлящего водоворота людских голосов, доносившихся со всех сторон разом.
Толстый слой ржавчины все еще не позволял подобраться к механизму замка.
Соскочив со стула, Кид задул лампу, намочил керосином носовой платок и, отыскав в потемках замок, смазал его. Все оказалось не так-то просто, как поначалу казалось; он то и дело терял в темноте равновесие, едва не падая со стула. Наконец его упорство было вознаграждено — теперь полоска стали осторожно царапала по крепкому, очищенному от ржавчины металлу. Снова и снова он смачивал замок керосином.
И вот наконец почувствовал, как в замке что-то слегка подалось, но тут же стало на место. Ему удалось шевельнуть язычок замка. И впервые за все это время в сердце Кида птицей затрепетала надежда.
Было слышно, как за дверью командовал Халиска:
— Давай сюда! Эй, кто-нибудь! Принесите мягкой глины. Можно просто черной земли из загона. Быстрей, шевелитесь! Да, такой длины шнура вполне достаточно… Помоги нам Господь! Уже совсем скоро мы увидим его лицо, увидим живого или мертвого Эль-Кида!
— Да вам цены нет, Халиска! — похвалил его дон Томас. — Подумать только, как часто семейство Леррасов и их друзья нуждались в хлысте, чтобы изгнать бесчестье?! А на сей раз вы помогли нам справиться с этим… Он будет ждать взрыва или покончит с собой?
— Сеньор, — ответил жандарм, — такие люди, как он, до последней минуты надеются умереть, сражаясь. Он, вероятно, думает, что динамит каким-то чудом не тронет его. А вот и земля. Через несколько секунд мы получим его, живым или мертвым.
Остатками керосина Монтана смочил замок над головой. На лицо ему закапала вонючая маслянистая жидкость, смешанная со ржавчиной. Немного попало в рот, пришлось отплевываться.
И тут, с легким скрипом, напомнившим визг испуганной крысы, язычок замка подался в сторону. Монтана надавил на крышку люка, и та немного приоткрылась. Она оказалась настолько тяжелой, что Кид, едва дотягивавшийся до нее руками, не смог рывком распахнуть люк. Уцепившись пальцами левой руки за выступ на потолке, он подтянулся и принялся давить на крышку правой рукой. Теперь на левое плечо Монтаны приходился весь его вес вместе с тяжестью крышки; бицепсы Кида вздулись и затвердели, как деревянные.