Песнь кецаля. Уакерос. Врата дракона
Шрифт:
Но чему его учили?
Задавать вопросы?
Быть невозмутимым в любой ситуации?
Всё это чепуха. Человека можно обучить чему угодно, кроме одного – мудрости. Мудрость это то, что приходит с годами, это целая череда фатальных ошибок, жестоких уроков, которые преподносит человеку жизнь. Умные учатся на чужих ошибках, дураки учатся на своих, но на чьих же тогда проступках должны учиться мудрецы? Такие, как Сина! Но был ли Сина мудрецом, Тикисоке не знал. Наставник ничему его не учил, а лишь рассуждал. И то, что казалось молодому человеку логичным, он принимал, к остальному же оставался глух.
Учитель никогда
Возможно, Тикисоке выдавало лицо, так как он не сразу научился полностью контролировать свои эмоции. Однако всегда быть внешне беспристрастным сложная наука, одолеть которую юноше удалось лишь на седьмой год своего обучения. Но этому предшествовали, казавшиеся бесконечными, десятки удивительных дней, недель, месяцев, складывающихся в замысловатую мозаику вечности.
Только в Горных Пещерах Чиминигагуа Тикисоке, наконец, понял, насколько мимолётна и ничтожно коротка человеческая жизнь.
Его поселили в маленькой уютной пещере на живописном склоне высокой горы. В пещере было всё необходимое для жилья: мягкая подстилка из листьев, бьющий прямо из стены прозрачный ручеёк, журчание которого действовало на Тикисоке усыпляюще.
Кроме этого, в его пещере росли цветы и маленькое карликовое деревце. Это деревце ученик был обязан каждый день поливать и следить за тем, чтобы в его стволе или на листьях не завелись паразиты.
Потолка в маленьком жилище Тикисоке как такового не было. Потолок заменяло небо, проглядывающее сквозь большую круглую дыру в каменном своде пещеры. Через эту дыру в пещеру попадал яркий солнечный свет, радовавший глаз ученика до полудня. Затем ясноликий бог Суа клонился к закату, и Тикисоке мог, лёжа на мягкой подстилке из листьев, любоваться бесконечной синевой неба. Когда же шёл дождь, молчаливые незаметные слуги обитателей Горных Пещер закрывали круглое отверстие в потолке специально выделанными шкурами животных…
Отдыхая в своём скромном жилище, Тикисоке чувствовал себя частью природы. У него было все, что она могла давать человеку: чистое небо, лучи солнца, ручей, ласкающая глаз зелень. Всё навевало спокойные мысли, дивное состояние полудрёмы, раскрывающее в тебе то, о чём ты раньше даже и не подозревал…
– Ты прав, Тикисоке, – говорил Сина, чуть прикрыв мудрые глаза, – человеческая жизнь слишком коротка и ничтожна. Она доля взмаха ресницы всемогущего Творца, часть его дыхания, кусочек угасающей плоти. Но мы не можем представить ЕГО так, как он выглядит на самом деле.
– Но ведь есть статуи, – удивлённо восклицал ученик, – барельефы…
Сина едва заметно усмехнулся:
– Ты забываешь, КЕМ они созданы, ЧЬЁ воображение их породило, КТО вдохнул в них призрачную жизнь.
– Человек, – тихо соглашался Тикисоке, – но ты то, учитель, должен знать, как выглядит сам Создатель?
– Даже имя, которым мы наделили его, на самом деле отображает лишь одну из ЕГО многочисленных сущностей, – спокойно, словно вечерний ветер, отвечал наставник. – Мы называем его Чиминигагуа, Несущий в Себе Свет, но на самом деле он непостижим. То, что есть свет для нас, для него, возможно, тьма. Одни и те же вещи выглядят по-разному, если повнимательней к ним присмотреться. Сущности
Наставник указал на высокий цветущий кустарник, источавший резкий сладостный аромат.
– Я вижу цветы, – удивлённо ответил ученик, – по-моему, они расцвели совсем не по сезону.
– А я вижу там большой чёрный камень, – спокойно заявил Сина. – В одном месте он выщерблен, и этот след на нём напоминает мне летящую птицу.
Тикисоке резко вскочил с земли и, подбежав к дурманящему кустарнику, осторожно потрогал его ветви руками. Несколько белых лепестков легко осыпалось к его ногам. Ученик оглянулся, посмотрел на наставника. Прикрыв веки, сидящий на траве Сина умиротворённо дремал, но ученик был уверен, что наставник внимательно за ним сейчас наблюдает.
– Камень, что ещё за камень? – вслух повторил Тикисоке, раздвигая пахучие ветки высокого кустарника.
Догадка пришла не сразу. Обсыпанный с головы до ног белой пыльцой, ученик медленно обошёл кустарник, обнаружив за ним тот самый чёрный камень, о котором говорил наставник.
– Вы намеренно запутали меня, – с нескрываемой обидой в голосе сказал Тикисоке, дремавшему на солнце учителю.
– Вовсе нет, – ответил Сина, – я всего лишь преподал тебе ещё один простой урок. Ты не видел камня, ты видел кустарник. Ты не знал, что камень существует, но это не означает, что его действительно там нет. Я видел этот камень и раньше, до того как в том месте вырос кустарник. Для меня он всё время оставался на одном и том же месте. Образы не должны подменять понятия, двойственность бытия проявляется во всём. Нельзя с уверенностью говорить, что в жизни ты что-то знаешь лучше других. Всегда найдётся человек, способный уличить тебя во лжи, поэтому никогда не будь категоричен, особенно в своих суждениях. Кто знает, куда девается этот мир, когда мы закрываем глаза…
– Да никуда он не девается, – немного раздражённо ответил Тикисоке, не в силах понять смысл, произносимых наставником слов. – Мы просто засыпаем, вот и всё.
– Сейчас ты слишком категоричен в своём ошибочном суждении, – улыбнулся Сина. – Но тебе простительно это, ибо ты ещё слишком молод. Да, мы засыпаем, но перед этим какое-то время бодрствуем. Бодрствуем с закрытыми глазами и попадаем в совсем иной мир. Мир без красок, тени, солнца. Мир простых грубых предметов, которые мы можем потрогать, но не в силах в точности сказать, КАК они будут выглядеть, когда откроются наши глаза. Верно ли мы в таком случае воспринимаем окружающий нас мир? Ведь глаза могут обманывать нас, подменять одно другим, запутывать и сбивать с толку. Вот где находится та самая зыбкая грань двух миров: мира красок и мира предметов. Представь, что каждое утро весь окружающий тебя мир возникает за долю секунды до того, как ты открываешь глаза.
Тикисоке представил, и ему стало по-настоящему страшно. А что, если в один ужасный день он проснётся, и увидит совсем иной мир, чем тот, к которому уже привык? Будет ли это означать, что он умер?
– Мне всегда было интересно, как люди выглядят в глазах Творца, – задумчиво добавил Сина. – На что они похожи: на камень или прекрасный кустарник?..
Таких бесед было множество.
Вернее, даже не бесед, а неторопливых монологов наставника, изредка прерываемых глупыми вопросами Тикисоке.