Песнь копья
Шрифт:
Пролог, часть 3. Повелитель разбитых зеркал.
Среди неисчислимых долин Драконьего Хребта была одна совершенно особенная, звавшаяся Керн-Роварром, – Могилой Великана. Она являлась именно тем, чем её называли, – огромным углублением в теле гор, где лежало мёртвое тело невероятной величины. Каменная плоть без чётких очертаний: руки и ноги, грудь и голова. Мёртвый великан из числа тех, кого гномы называли Зодчими, уже много тысячелетий покоился на ложе, окружённом
Когда-то долина принадлежала Горному Государю, однако триста лет назад из ниоткуда появился волшебник, назвавший себя Гедом Геднгейдом. Он изгнал Государевых слуг и объявил Керн-Роварр своей собственностью. В ответ на подобную наглость тогдашний владыка Кхазунгора послал в долину пятитысячное воинство. Затем десятитысячное. Затем привёл в движение триста тысяч щитов, тысячи орудий, рунных мастеров и громадных осадных гулгомов. Та армия могла покорить любой край мироздания, но большая её часть растаяла в бесплодных попытках отвоевать Керн-Роварр.
Восемь мучительных лет отняли у Кхазунгора несметное число жизней и ресурсов. Лишь тогда к долине прибыл сам Горный Государь и они с Гедом Геднгейдом подписали Договор Вечного Согласия и Взаимного Почтения.
С того дня великий маг, как говорили, ни разу и не покинул Могилу Великана. Он возвёл меж ступней ворота, выстроил на окружавших пиках парящие башни, которые отпугивали драконов, а ещё поднял к небесам крепость, прямо на голове исполинского мертвеца, – Зеркальный Оплот.
На мир снизошла ночь, и в ту пору хозяин долины пребывал на вершине своего жилища, в тридцатигранной зале с круговым окном, из которого можно было обозревать все стороны света.
Геднгейд обладал поистине статным обликом, жгучий брюнет не старше тридцати пяти с телом бога войны, каждое движение коего было преисполнено явной и величественной мощи. Мужественное лицо украшала клиновидная бородка и подкрученные усы; чуть длинноватые волосы были уложены к затылку безукоризненно, а глаза оттеняла сурьма.
Архимаг парил, заложив руки за спину и смотрел в овальное зеркало, которое также парило перед ним. По стеклянной глади гуляли помехи из-за активности анамкаровых пород, звук искажался белым шумом, однако слова сквозь пространство и время доносились разборчиво.
– Таким образом, ваше величество, я надеюсь обезопасить Сердце от дальнейших посягательств. Заодно, если кто-то всё же клюнет на нашу приманку, обещаю, я сам настигну его.
– Ваша задумка не кажется мне внушающей… – донеслось с другого конца канала.
– Положитесь на меня, ваше величество. И не забывайте, у каждого из нас есть обязанности, каждый из нас в ответе перед всем Валемаром. Ваш супруг инициировал этот союз, и он верен своим убеждениям. Не подведите его.
Движением брови уснувшее зеркало было отослано под потолок, к десяткам других таких же. В них мелькали картины далёких краёв, облики различных существ, разумных и не слишком. То и дело по зеркалам пробегали помехи, где-то более сильные, где-то терпимые. А кроме зеркал и самого Геда в зале был ещё один парящий предмет, – сфера материального света, которая держалась точно над его головой.
Через некоторое время волшебник материализовал перед собой иное зеркало, на этот раз не волшебное, но отражавшее его неизменный на протяжении веков облик. Рассмотрев знакомое в мельчайших подробностях лицо, Гед сделал глубокий вдох и с силой выдохнул. Зеркало отразило мгновенную перемену, – вместо прекрасного мужчины оно показало седовласого старика с бесцветными глазами и пятнами на коже. Он сохранил крохи былой красоты, но лишь крохи, лишь прозрачный, почти невидимый налёт себя прежнего.
– Какое печальное зрелище.
Чувства, обуревавшие Геда Геднгейда, были связаны не с грустной горечью старости, а с грядущим обновлением. Ещё одним в череде.
– Нужно, – напомнил себе старик, – нужно.
Всякий волшебник всегда знал, что происходило в его обители, поэтому Гед Геднгейд, сосредоточив внимание, увидел, как гигантский ястреб-ягнятник прибыл в крепость. С этого величественного существа сошли двое, а навстречу им бежала прислуга.
Геднгейд следил, как прилетевшие шли по запутанным переходам его дома, вступая в одни зеркальные порталы, выходя из других, пока не добрались к самой вершины. Они вошли в покои великого волшебника через последний портал.
Один был очень, очень высок для человека, длиннорукий великан, жилистый, но вместе с тем и массивный. Вся его кожа походила на лоскутное одеяло шрамов, а волосы – на дикобразовые иглы; из-за спины виднелась рукоять меча. Второй, мужчина в расцвете лет, черновласый, статный, надменный, с красивым сильным лицом и яростью в жестоких глазах. На его шее виднелась замысловатая татуировка, а в ушах блестели рубиновые серьги-гвоздики.
– Добро пожаловать в Зеркальный Оплот, Сергиус. Надеюсь, ты хорошо перенёс полёт…
– Ешь дерьмо, ублюдок – ответил пленник.
Именно пленником он являлся, судя по оковам, охватывавшим запястья. Некоторое время хозяин и невольный гость молча меряли друг друга взглядами. Они были очень похожи, едва ли не как родные братья; сходство читалось в форме носа, разлёте бровей, красивых линиях челюсти.
– Янкурт поведал тебе суть происходящего?
– Янкурт? – Названный Сергиусом обернулся к великану. – так тебя зовут на самом деле, Кат? Грязный предатель…
– Не стоит, – прервал пленника Гед Геднгейд, – ты несправедлив. Понимаю, поступок Янкурта мог показаться тебе спонтанной подлостью, однако на самом деле он всегда был моим верным союзником и все годы вашей с ним дружбы являлись заданием. Не думай о нём слишком плохо.
– Я сам решу, как и о какой мрази думать, – ответил Сергиус кипящим презрением. – Эта тварь что-то там рассказывала, но я понял от силы десятую часть, – пытался скинуть нас обоих с птицы. Какого ахога тебе надо, чародей?