Песнь Крови
Шрифт:
Нехитрое украшение богини Смерти было увенчано изображением оскаленного черепа — лица Хель, постоянным напоминанием о богине Смерти, причине служения ей. «Гутрун», — подумала Песнь Крови, и в ту же секунду слезы сверкнули в ее глубоко посаженных темных глазах, воспоминания вспыхнули, точно живая картинка реального сна: костлявые руки мертвецов, вцепившиеся в маленькую темноволосую девчушку, грубо уволакивают ее от матери прочь, в темные чертоги Нифльхейма. Гутрун…
Несколько часов безмолвной гонки сквозь ночь, и вот уже небо стало бледнеть, предвещая близкий рассвет. Песнь Крови обратила взгляд
Песнь Крови лишь ласковыми уговорами заставила лошадь двигаться еще быстрее, чтобы обрести спасительную тень леса над своей головой раньше, чем солнечный диск поднимется над горизонтом. Подгоняемая ужасом перед приближающимся рассветом, лошадь Тьмы рванулась, стремясь достичь далеких деревьев.
Алые копья солнечного света неожиданно сверкнули над горизонтом, пронизывая собой пространство. Заклинание ночи разрушилось, превращаясь в ничто. Воющий Ветер Тьмы затих, метель улеглась, и теперь они неслись в тишине заснеженной равнины, точно призрак из легенды.
Солнечный свет коснулся животного. Лошадь захрипела от боли, прожегшей ее насквозь, копыта коснулись земли, она споткнулась и начала падать.
Песнь Крови успела рывком высвободить ноги из стремян, когда несчастное животное кубарем покатилось, поднимая копытами фонтаны снега. Воительница с глухим ударом слетела на жесткий после ночного мороза наст и вскрикнула от боли, когда левая лодыжка подвернулась под тяжестью тела.
Она выругалась, но все же немедленно поднялась на ноги. Превозмогая боль, женщина с трудом подковыляла к упавшей лошади. Удушливая волна зловония ударила ей в нос, когда она приблизилась к быстро разлагающемуся трупу.
Шкура лошади уже стала облезать, оголяя внутренности, в которых извивались и копошились белые жирные личинки, умиравшие под лучами восходящего солнца. Кости обнажились минутой позже и начали быстро рассыпаться в пыль.
Рывком схватив боевой топор, притороченный к седлу, Песнь Крови подняла оружие и с размаху ударила по полуразложившимся останкам, превращая их в облачко праха.
Затем она опустилась на колени прямо в снег и быстро подобрала три маленьких кусочка черепа, еще не успевшие рассыпаться в пыль. Воительница осторожно спрятала их в свой заколдованный мешок на поясе, спасая от губительных лучей.
Обезопасив хотя бы эти кусочки, она поднялась и, прихрамывая, сделала несколько шагов в сторону, пока не почувствовала, что зловоние трупа уже не так сильно мешает дышать.
— В конце концов Хель снова забирает тебя в свое лоно, — проворчала Песнь Крови, наблюдая за тем, как ее лошадь быстро превращается в ничто. Вскоре только черное кожаное седло да уздечка одиноко лежали на снегу.
Затем воительница Тьмы повесила боевой топор на пояс и подковыляла к седлу. Она опустилась на колени, чтобы высвободить щит и меч, а затем медленно вытянула из ножен обоюдоострое лезвие вороненой стали и внимательно осмотрела его, стремясь убедиться, что даже после падения лошади оно осталось в целости и сохранности.
Серебряная головка эфеса в виде черепа вспыхнула в лучах раннего солнца, и этот же свет запылал, словно откликаясь, на маленьком черепе кольца воительницы. Заклинания Тьмы, вырезанные у основания лезвия, выступили темными очертаниями, еще более черными, нежели сталь самого клинка.
Глядя на это черное лезвие, Песнь Крови вспомнила мрачный провал теснины, прорезанный темными водами реки Гьелль, реки, служившей границей между владениями богини Хель — Нифльхейма — и царством живых. Ей вдруг показалось, что оскалившиеся черепа — на ее кольце и на головке эфеса — сами по себе как бы насмехаются над ней.
— «Хель смеется последней», — напомнила она себе древнее изречение.
Воительница вложила меч в ножны, привязала щит и меч к спине таким образом, что эфес меча слегка высовывался из-за правого плеча. Затем она пристегнула уздечку к седлу, водрузила тяжелую поклажу на левое плечо и, прихрамывая, направилась к лесу, видневшемуся вдалеке. Так или иначе, с лошадью или без, она должна добраться до Ностранда, а значит, ее путь далек и опасен. Цепким взглядом она осматривала окрестности, внимательно приглядываясь к каждому холмику, каждому кустику. Инстинкт воина выискивал любые признаки опасности.
Лодыжку жгло от острой боли, и все же она продолжала двигаться вперед, не давая себе останавливаться. Она должна добраться до перекрестка на границе раньше, чем наступит ночь. Только там, на этом перекрестке, и только в определенный момент времени, когда усталое солнце коснется горизонта, из трех маленьких останков лошади, спрятанных в ее волшебный мешок, богиня Хель сумеет создать ей новое животное. И только верхом на этой магической лошади, в вихрях Ветра Тьмы, она сумеет избежать пленения и смерти. Тяжелое седло давило на плечо, и от этого боль в ноге становилась и вовсе нестерпимой, и все же воительница не могла его бросить. Заклинания, заключенные в нем, делали седло способным укротить лошадь Тьмы и подчинить воле всадника.
Прихрамывая, она двигалась все дальше, то проваливаясь в снег едва ли не по колено, то скользя по жесткому насту. Она стремилась как можно быстрее добраться до далекого леса и все это время не переставая думала о том, кого поклялась убить. Проведя много лет в пределах Нифльхейма, она многое успела узнать об этом человеке от самой богини Хель. Размышляла воительница и о том, что знала о нем сама, и о той боли, которую он причинил ей когда-то давно, и о своей любви и страданиях, которые ей пришлось вынести.
Много столетий назад Нидхегг был одним из многочисленных воинов Хель. Тогда, по приказу богини, он разыскивал Череп Войны — хрустальный источник магической энергии, когда-то украденный Одином у Хель и ее союзников. Нидхегг был любимцем Хель, делившим с ней жажду смерти. И, несмотря на то что Нидхегг стал любовником богини, он все же предал ее, и с тех пор неугасающий гнев и ярость горят в ее груди.
После долгих лет упорных поисков ему все же удалось отыскать Череп Войны, который к тому времени был вживлен в монолитный камень в глубине подземной пещеры. И, вместо того чтобы спасти Хель, вызволив ее из Нифльхейма, как он и клялся ей, Нидхегг использовал волшебную мощь Черепа, чтобы продлить собственную жизнь и воздвигнуть свое королевство, королевство рабства и деспотии.