Песнь Крови
Шрифт:
Их ужас и вовсе стал нестерпимым, когда она остановилась посреди перекрестка с вытянутыми вперед руками со сжатыми кулаками и стала напевать рунические заклятия, призывая мощь неизвестного колдовства.
И все же оба наблюдателя не бросились бежать подальше от этого места, уверенные, что вот теперь наконец после долгих дней и ночей постоянных и бесплодных поисков и ожиданий, им все же довелось найти настоящую ведьму.
Песнь Крови уже почти завершила свое колдовство, когда это произошло. Она повернулась почти на пол-оборота, произнося заклинания по кругу и призывая духов земли, воздуха, огня и воды, когда неожиданный вопль заставил ее вздрогнуть, в один миг нарушив концентрацию
Мгновение спустя все ее тело напряглось, она выхватила из ножен меч. Однако ничто не двигалось в сумеречном свете заката. И все-таки совсем поблизости, из глубокой тени деревьев до нее доносились приглушенные звуки рыданий, похоже было, детских.
Песнь Крови застыла на месте, ожидая нападения и одновременно тщательно осматриваясь по сторонам. Воинское чутье жаждало немедленной схватки.
Рыдания не утихали, однако никто не собирался на нее нападать. Немного смущенная, воительница подождала еще несколько мгновений, а затем позвала:
— Дети?
Испуганный плач на мгновение прекратился, а потом раздался снова, но уже гораздо сильнее и| громче.
— Выходите на перекресток, дети! — выкрикнула Песнь Крови, внимательно оглядывая заросли вокруг. «Это могло быть смертельной ловушкой, возможно, даже устроенной руками самого Нидхегга, — напомнила она самой себе, — нельзя доверять очевидности, когда в дело замешан этот хитрый колдун».
Воительница Тьмы продолжала стоять с мечом в руках, готовая отбить любое нападение. Она еще раз позвала детей, теперь уже все больше уверяя себя в том, что это всего лишь нелепая случайность. Хотя сколько она ни кричала, ответа так и не добилась. А потом вдруг Песнь Крови сообразила, что, несмотря на все свои старания, несмотря на боль и целый день пути, она по собственной вине разрушила чары и ей уже никогда не получить лошадь Тьмы, поскольку заклятие должно быть произнесено только сейчас, его нельзя будет повторить завтра на закате. А без лошади Тьмы она обречена на поражение, и она и ее дочь, Гутрун. Гнев вспыхнул в ее груди.
— Кровь Гарма! — выругалась она. — Кто бы ты ни был там, в кустах, выходи немедленно ко мне!
Две маленькие, рыдающие от ужаса фигурки отделились от тени деревьев и несмело, подпихивая друг друга и в то же время держась за руки, осторожно вышли на перекресток, сделали еще пару неуверенных шагов по направлению к воительнице и остановились.
— Ближе, — приказала Песнь Крови. Дети сделали еще несколько шагов и снова замерли, жалобно скуля, точно напуганные щенки.
— Кости Модгуд, — прорычала воительница, глядя на парочку сверху вниз. Их грязные меховые одежды давно превратились в лохмотья. Она оценивающе глянула на мальчика, которому по виду не было и семи лет от роду, девочке же едва исполнилось восемь или девять. Без сомнения — брат с сестрой, если судить по схожести их фигур и светлым патлам грязных русых волос, торчавших в разные стороны.
— Кто из вас кричал?
Никто из детей так и не ответил, только девочка несмело подняла руку и указала на себя.
— Нет, — испуганно прошептал мальчик, — это я… я кричал…
— Мы оба кричали, — быстро выпалила девчушка, ее голос сломался и замер, она явно была напугана до смерти. Один только вид воительницы приводил ее в ужас.
Песнь Крови перевела взгляд с одного ребенка на другого, а затем снова оглядела лес, все еще подозревая, что эти невинные детские фигурки могут в любой момент превратиться во что-либо огромное и смертельно опасное.
— Это я кричал, — настаивал мальчик, его голос дрожал от страха. — Она просто старается… защитить меня. Я… увидел твое лицо. Твой сияющий… череп. — Он снова разрыдался, уже не таясь, зарывшись лицом в сомкнутые ладошки.
— Мой что? Мой череп?
Дети кивнули одновременно.
Песнь Крови сердито скинула с головы меховой капюшон. Мальчик и девочка дернулись так, словно она ударила их и они собрались бежать прочь.
— Какой череп? — требовательно спросила она.
— Я… тоже его видела, — стала ныть девчушка, ее расширенные от ужаса глаза были прикованы к бледному лицу воительницы, на котором виднелись отчетливые следы шрамов после многочисленных битв. — Еще мгновение назад череп был… он просвечивал прямо сквозь капюшон…
И вдруг на нее нахлынуло отвращение к самой себе. Она понимала, что эти двое всего лишь маленькие дети, до смерти напуганные ее появлением, и им не до вранья. Скорее всего, что-то произошло с ней самой, пока она произносила ритуальные заклинания. Что-то случилось, когда она вызывала себе в помощь силы Тьмы, и, вероятно, именно колдовская сила Хель преобразила ее лицо, заставив его выглядеть, точно оскаленный череп.
Возможно даже, что во время обряда лицо Хель заменяет ее собственное, когда она использует магию Тьмы. Ее об этом никто никогда не предупреждал. Неужели так будет всякий раз, когда она решится прибегнуть к чарам? Или только иногда? А что, если она и дальше будет использовать эти заклинания, а потом вдруг обнаружит, что вместо собственного лица у нее оскал черепа — образ повелительницы Хель? И с какими другими сторонами колдовства ей придется столкнуться в дальнейшем, о которых ей пока ничего не известно? «Хель смеется последней», — снова некстати вспомнила она.
Песнь Крови передернуло, точно от удара.
Неожиданное выражение страха и отвращения на лице женщины смутило детей. Они покосились друг на друга, и оба нахмурились, недоумевая, что такое могло напугать ведьму. Они все еще испытывали страх перед этой высокой, бледной женщиной в черном, правда, страх этот теперь был гораздо слабее, нежели раньше. А затем выражение ужаса исчезло с лица женщины так же стремительно, как и появилось. Песнь Крови вложила меч в ножны.
— Ступайте домой, — приказала она, затем повернулась и, прихрамывая, зашагала к кругу с рунными заклинаниями, обозначенными на снегу. Она встала на колени, подобрала три осколка черепа лошади и положила их обратно в мешок. Хотя, когда она обернулась, дети все еще продолжали стоять на том же месте, даже не шевельнувшись. — Давайте уходите, — произнесла она, нетерпеливо махнув рукой, точно отгоняя надоедливых мух. — Идите домой, ваши мать и отец, должно быть, уже переживают из-за вас. Темнеет.
— У нас дома… никого нет, — не слишком уверенно произнес мальчик.
— Наша хижина близко отсюда, к северу, — добавила девчушка, — но отец мертв, его зарубили в прошлом году, когда в деревне случилась резня. А теперь и маму тоже… — Голос девочки становился все тише и тише, пока не замер вовсе.
— Ты ведь… ведьма? — спросил мальчик с надеждой в голосе.
— Что-то в этом роде, — ответила Песнь Крови, невольно бросив взгляд на серебряное кольцо Хель.
— Мы думали, что ты настоящая ведьма, — расстроенно протянул мальчик.
— Мы надеялись, что когда-нибудь на этот перекресток придет ведьма, — объяснила девочка, — потому что наша мама… она… однажды сказала, что иногда ведьмы приходят на такие вот перекрестки, как этот, чтобы свершить ритуал заклятия.
— А что вам, собственно, надо от ведьмы?
— Помочь нашей маме. Помочь ей снова вернуться домой, — ответила девочка торопливо, словно боялась, что женщина уйдет, не дослушав.
— Она что, больна? С ней произошло несчастье в лесу? Ну, давайте же, рассказывайте побыстрее. У меня нет времени на пустые разговоры.