Песнь меча
Шрифт:
Ангарад промыла рану, смазала ее и перевязала чистыми полосками ткани. И дала ему выпить что-то темное, пахучее, и завернула с собой все необходимое.
— Возвращайтесь через три дня, — сказала она.
Но когда он исчез за краем долины, она заметила:
— Он не придет, если, конечно, ему не станет так плохо, что я уже не смогу помочь.
— Почему? — спросил Бьярни.
— Потому что он боится. Разве ты не почувствовал его страх?
— Но он же пришел…
— Потому что больше боялся за свою руку.
— Чего же он боится?
— Того же, чего и все, — меня, — сказала Ангарад.
Она взглянула на него, а потом посмотрела на безмятежную долину.
— Когда мой отец понял, что умирает, он отправил меня в дальнюю обитель… Думал, наверное, что там я буду в безопасности.
Ее рука поднялась к красному пятну на шее, словно оно было связано с тем, о чем она говорила.
— Я не создана для затворничества, но там была одна престарелая сестра — ее звали Аннис, — которая умела исцелять болезни. Меня отправили помогать ей, потому что я немного разбиралась в травах, и она передала мне все свои знания — некоторые, в тайне от матушки-настоятельницы, она черпала из древних книг, которые удалось спасти, когда император Феодосий [96] сжег великую Александрийскую библиотеку [97] . Эти знания запрещены нам, потому что появились в древнем мире, еще до Рождества Христова. Но сестра Аннис считала, что любые знания, избавляющие человека от страданий, — благо, и научила меня всему, что помнила. Мой отец умер, я готовилась принести обеты, но, когда три года назад, охотясь на вепря, погиб и мой брат, я решила уйти из обители и вернуться домой, чтобы заботиться о хозяйстве. Сначала жители долины обрадовались моему появлению, потому что у них не было знахарки. Однако последние годы выдались неурожайными, а в прошлом году погибло много скота. И когда они приносили ко мне больных, молитвы сестры Аннис на латыни пугали их, хотя я объяснила им, что это всего лишь «Отче наш» и слова, обладающие силой исцеления.
96
ФЕОДОСИЙ I, ИЛИ ВЕЛИКИЙ ( лат. Флавий Феодосий, Flavius Theodosius, около 346–395) — римский император с 379. В 380 утвердил господство ортодоксального христианства, преследовал ариан и приверженцев язычества. При нем отменены Олимпийские игры (как языческие), сожжены Александрийская библиотека и многие языческие храмы.
97
АЛЕКСАНДРИЙСКАЯ БИБЛИОТЕКА — наиболее известная в древности библиотека, основана в Александрии при Александрийском мусейоне (музее) в начале 3-го в. до н. э. при первых Птолемеях. Ее возглавляли крупнейшие ученые: Эратосфен, Зенодот, Аристарх Самосский, Каллимах и другие. Древние ученые насчитывали в ней от 100 до 700 тысяч томов. Кроме произведений древнегреческой литературы и науки, в ней были книги на восточных языках. Часть библиотеки погибла во время пожара в 47 до нашей эры во время Александрийской войны, но позднее библиотека была восстановлена и пополнена за счет Пергамской библиотеки. В 391 г. н. э. при императоре Феодосии I часть библиотеки, находившаяся в храме Сераписа, была уничтожена христианами-фанатиками; последние остатки ее погибли, видимо, при господстве арабов в 7–8 вв.
Она говорила ровным, торопливым голосом, как будто никогда никому об этом не рассказывала, и ей надо было выговориться. Но вот поток ее слов утих.
— А ты не можешь читать молитвы, к которым они привыкли? — спросил Бьярни.
Она покачала головой.
— Молитвы, мази и настои неотделимы друг от друга. Нельзя изменить одно, не изменив остальное. Мне передали эти целительные знания, и я не предам их. К тому же я не могу защитить их от неурожая. И не умею колдовать. — И она опять дотронулась до необычной отметины на своей шее.
Тот человек не вернулся, но через несколько дней пришла девочка лет десяти, сжимая в руке пучок увядших шелковистых маков, и протянула ей левую руку с огромным волдырем на указательном пальце и еще двумя у основания большого. Обычно, если люди приходили за исцелением к Ангарад, они приносили плату: горшок свиного жира, несколько яиц, немного шерсти, расчесанной и готовой для пряжи. Но даже если они не приносили ничего, Ангарад это было все равно. Она взяла цветы и положила в кувшин с водой, который поставила рядом с кроватью Гвина. Затем вернулась к девочке, все еще стоявшей в дверях, и взяла ее за руку.
— Ой, ты ударилась пальчиком, у тебя кровь идет, — сказала она и достала что-то из-за пазухи, Бьярни не разглядел, что это было — всегда висевшее у нее на шее, на шелковой нитке, и, присев на колени, потерла этим волдырь.
Девочка стояла молча, но Бьярни видел, что она дрожала и другой рукой, за спиной, делала знак рогов, защищавший от сглаза.
Ангарад потерла каждый волдырь по очереди и спрятала вещь за пазухой. Затем она взяла лицо девочки в ладони и заглянула ей глубоко в глаза.
— Морской зверь заберет их еще до новой луны, — сказала она.
Девочка замерла на мгновенье, а потом вырвалась из ее рук и убежала.
— Она выставляла пальцы рогами за спиной, — сказал Бьярни.
— Я знаю. Ничего, волдыри скоро пройдут.
Глава 20. Урожайная погода
Однажды, почти в самом конце лета, Бьярни возвращался вверх по течению реки с рыбалки на озере с парой жирных пятнистых форелей. Дул слабый, но холодный порывистый ветер с дождем, и он беспокойно следил за погодой, потому что скоро предстояло собирать ячмень. Из хижины донесся жалобный звук, как будто больной ягненок пытался блеять и задыхался. И другой звук, глухое ритмичное бормотание — это Ангарад занималась врачеванием, отмеряя что-то своими диковинными латинскими молитвами.
Он остановился в дверях, потому что Ангарад не любила, когда за ней наблюдали в такие минуты. Но она, кажется, не заметила его, как и женщина, которая сидела у огня, склонившись над ребенком, лежавшим у нее на руках, словно хотела снова укрыть его в себе. Комнату наполнял густой и едкий запах, кастрюля тихо кипела на огне, а рядом стоял горшок с чем-то темным и жирным.
— Pater noster [98] … — бормотала Ангарад, следя за кастрюлей. Она сняла кастрюлю с огня, когда та вскипела, и опять начала: «Pater noster…».
98
«PATER NOSTER…» — начало молитвы «Отче наш…» на латыни.
Женщина раскачивалась, будто уже горевала по покойнику.
Ангарад закончила молитву и отодвинула кастрюлю в сторону.
— Не нужно так, — сказала она. — Если сделаете то, что я скажу, ребенок не умрет.
Как только кастрюля немного остыла, она вынула оттуда мокрый пучок листьев.
— Теперь снимите с него накидку и держите его.
Она разложила горячие листья на грудке ребенка, который еле дышал, и он перестал хныкать, чихнув от испарений. Она перевязала его чистыми полосками ткани и укрыла полами накидки из оленьей шкуры, в которую он был завернут. Затем налила что-то в небольшую склянку, закупорила ее деревянной пробкой и дала женщине. К этому времени они уже стояли на пороге, и Бьярни отодвинулся, чтобы дать женщине выйти.
— Давайте ему настой как можно чаще, — сказала Ангарад. — Это собьет жар. Ему нужно тепло и покой. А завтра я приду. Не приносите его сюда в такой ветер. Я сама приду.
Женщина молча кивнула и, укутав ребенка своей накидкой, ушла.
— Может, им лучше заночевать у нас? — спросил Бьярни, войдя в дом и положив свой улов.
— Конечно, но она ни за что не согласится быть здесь после захода солнца. Так она спасет его бессмертную душу, даже если погубит тело.
И невыразимая горечь, с которой она это сказала, вдруг разозлила его так, что ему захотелось кого-то ударить.
— Не ходи, — сказал он на следующее утро, когда она собрала вещи и накинула на себя плащ.
— Я должна, — ответила она. — Иначе ребенок может умереть.
— Тогда я пойду с тобой.
— Нет! Не уходи далеко от дома, ты можешь понадобиться Гвину. Он совсем ослаб за эти дни.
Бьярни стоял на просеке и смотрел ей вслед, удивляясь, почему он должен повиноваться этой девчонке в штанах, как будто она леди Од. И когда она скрылась из виду, он услышал глухое мычанье — Гвину что-то понадобилось. Нахмурившись, он вернулся в дом.