Песнь небесного меча
Шрифт:
— Все, о чем я прошу, это дать нам шанс! Дом где-нибудь в долине, поля, чтобы их пахать, скот, чтобы его выращивать, место, где можно жить в мире!
Некоторое время я молчал.
«Эрик, — подумал я, — строит корабль своих грез, красивый, быстроходный изящный корабль, но это — всего лишь грезы».
Я закрыл глаза, пытаясь найти нужные слова.
— Этельфлэд — приз, — в конце концов проговорил я. — Драгоценный приз. Она — дочь короля, ее приданым были земли. Она богата, она красива, она драгоценна. Любой мужчина, жаждущий разбогатеть, будет знать, где она находится. Любой
— Дунхолм, — решительно сказал он.
Я чуть было не улыбнулся.
— Мне знакомо это место.
— Тогда ты знаешь, что эту крепость нельзя взять, — упрямо произнес Эрик.
— Я ее взял.
— Никто больше не сделает того, что сделал ты. До тех пор, пока не рухнет мир. Мы сможем жить в Дунхолме.
— Дунхолм держит Рагнар.
— Тогда я принесу ему клятву верности, — неистово проговорил Эрик. — Я стану его человеком и поклянусь ему своей жизнью.
Минуту я размышлял об этом, взвешивая дикие мечты Эрика и суровую реальность жизни. Дунхолм на высоком утесе, покоящемся в изгибе реки, и в самом деле был почти неприступен. Человек мог умереть в своей постели, если у него был Дунхолм, потому что даже горстка воинов могла успешно защищать каменистую тропу — единственный путь к крепости. Я знал, что Рагнара развеселит история Эрика и Этельфлэд, потому что и сам чувствовал, как меня захватывает неистовство Эрика. Может, его мечты не такие уж и сумасшедшие, как мне казалось?
— Но как ты заберешь туда Этельфлэд втайне от брата? — спросил я.
— С твоей помощью, — ответил он.
И в этом ответе я услышал смех трех норн. В лагере протрубили в рог — я подумал, что это зовут на обещанный Зигфридом пир.
— Я дал клятву верности Альфреду, — решительно сказал я.
— Я не прошу тебя нарушать клятву, — ответил Эрик.
— Нет, просишь! — резко заявил я. — Альфред дал мне поручение. Я выполнил его только наполовину. Вторая половина поручения — вернуть ему дочь!
Большие кулаки Эрика сжимались и разжимались на верхушке палисада.
— Три тысячи фунтов серебра, — сказал он, — и пятьсот фунтов золота. Подумай, сколько на них будет куплено людей.
— Я уже думал об этом.
— Команду испытанных воинов можно нанять за фунт золота, — сказал Эрик.
— Верно.
— И у нас уже достаточно людей, чтобы бросить вызов Уэссексу.
— Вы можете бросить вызов Уэссексу, но не победить его.
— Но мы победим, когда у нас будут золото и люди.
— Верно, — снова признал я.
— Золото приведет сюда еще больше людей, — неумолимо продолжал Эрик, — еще больше кораблей, и этой осенью или следующей весной мы приведем в Уэссекс целую орду. Мы соберем армию, в сравнении с которой армия, побежденная тобой при Этандуне, будет казаться маленьким отрядом. От наших воинов почернеет земля. Мы принесем в Уэссекс копья, топоры и мечи. Мы сожжем ваши города, возьмем в рабство ваших детей, попользуемся вашими женщинами, заберем вашу землю и убьем ваших мужчин. Именно такой услуги хочет от тебя Альфред?
— Таковы планы твоего брата?
— И чтобы это сделать, — продолжал Эрик, не обратив внимания на мой вопрос, потому что знал, — мне уже известен ответ, — Зигфрид должен продать Этельфлэд, вернув ее отцу?
— Да, — признал я.
Если выкуп не будет заплачен, люди, собравшиеся в Бемфлеоте и его окрестностях, исчезнут, как исчезает роса жарким утром. Сюда больше не явятся корабли, и Уэссексу ничего не будет угрожать.
— Твоя клятва, как я ее понимаю, — уважительно проговорил Эрик, — заключается в том, чтобы служить Альфреду Уэссекскому. Ты и вправду служишь ему, господин Утред, позволяя моему брату разбогатеть настолько, чтобы тот мог уничтожить Альфреда?
«Итак, — подумал я, — любовь обратила Эрика против брата. Любовь заставит его рассечь клинком любую клятву, какую он когда-либо приносил. Любовь сильнее самой силы».
Рог протрубил снова, теперь уже более настойчиво. Люди спешили к большому дому.
— Твой брат знает, что ты любишь Этельфлэд? — спросил я.
— Он считает, что моя влюбленность пройдет и я отдам Этельфлэд за серебро. Он думает, что я пользуюсь ею, чтобы получить удовольствие, и это его забавляет.
— А ты ею пользуешься? — резко спросил я, глядя в его честные глаза.
— А тебе какое дело? — с вызовом отозвался он.
— Никакого, — ответил я. — Но тебе же нужна моя помощь.
Эрик поколебался, потом кивнул.
— Я бы это так не назвал, — защищающимся тоном сказал он, — но мы любим друг друга.
«Итак, Этельфлэд выпила горькой воды перед тем, как согрешила, и это было очень умно с ее стороны», — подумал я.
Я улыбнулся, подумав о ней, а потом отправился на пир Зигфрида.
Этельфлэд посадили на почетном месте, справа от Зигфрида, и я сидел рядом с ней. Эрик разместился по левую руку Зигфрида, рядом с Эриком сел Хэстен.
Я заметил, что Этельфлэд ни разу не взглянула на Эрика. Ни один из наблюдавших за ней людей — а множество мужчин в зале интересовались дочерью короля Уэссекса — не мог бы с уверенностью сказать, что она стала его любовницей.
Скандинавы знают, как задавать пиры. Было много еды, вволю эля и развлечений. Там были жонглеры и люди на ходулях, музыканты, акробаты и сумасшедшие, заставлявшие гостей за столами хохотать.
— Мы не должны смеяться над безумцами, — сказала мне Этельфлэд.
Она едва прикоснулась к еде, только слегка поклевала из миски с вареными моллюсками.
— С ними хорошо обращаются, — ответил я. — И у них наверняка лучший кров и еда, чем у животных.
Я наблюдал за тем, как голый сумасшедший судорожно искал свой пах. Он все время оглядывал хохочущих гостей, не в силах понять, откуда раздаются звуки. Женщина со спутанными волосами, подстрекаемая хриплыми криками, снимала свои одежды одну за другой, не сознавая, почему это делает.
Этельфлэд уставилась на стол.