Песнь первая. Дитя Грозы
Шрифт:
В строгом соответствии правилам обращения с честолюбивыми идиотами магистр провел беседу с графом. И выторговал голову каменного тролля за сущие гроши и обещание разобраться с причинами сокрушительного неуспеха старшей графской дочки.
Он бы мог рассказать Ламбруку в подробностях, кто, как и за что проклял их род, и с удовольствием сообщил бы графу прямо сейчас, что ничего с этим проклятием сделать невозможно, разве что обратиться в Имперский Конвент. Но отложил удовольствие на потом — когда голова тролля займет подобающее ей место на лабораторном столе. Да и обесценивать собственные услуги, заявляя, что выполнение просьбы графа ничего не стоило, он не желал. Зачем? Дураки платят за собственную дурость,
Отдав рабу-прислужнику распоряжение о доставке ценного артефакта в Рассветную Башню, магистр покинул гостеприимный особняк. Но направился не во дворец, а на окраину Старого города, к докам. Стоило немного вознаградить себя за проявленные дипломатические таланты, и заодно подкрепиться.
Магистр шел не торопясь, прислушиваясь к эмоциям и мыслям горожан, выискивая ссоры, драки и слезы. Его будущие подданные исправно слали повелителю дань. Тоненькими ручейками к Рональду устремлялась энергия и жизненная сила — всех, кто горевал и гневался, страшился или завидовал. Нити, струи и целые потоки силы. Свежей, терпкой, с привкусом крови и смерти.
Приятный процесс восстановления энергетических запасов не мешал Рональду размышлять на любимую тему — о себе, единственном и неповторимом. И о грядущих приятных переменах — приятных для него, величайшего из ныне живущих Темных. Наслаждаясь завихрениями стекающейся энергии, магистр вспоминал самое отрадное событие за все семьдесят лет, что он себя помнил. Начало перемен. Прощание с дорогим учителем.
Всего десять лет назад он разве что втайне мечтал вырваться от Великого Злобного Паука. Годы обучения — очень, очень долгие годы! — Рональд не чувствовал себя в безопасности. Ни на единую секунду не смел расслабиться, высунуться из тщательно построенного панциря лжи, притворства и предательства. Зато, в отличие от менее удачливых коллег, ему удалось не только сохранить собственную волю и магию в неприкосновенности, но и многому научиться. Великий Тхемши даже снисходил до того, чтобы и в самом деле обучать его. А все потому, что Рональд отличался не только силой, но и умом. И ни на грош не доверял никому, начиная с дорогого Учителя. Не говоря уже о том, что без лишних сантиментов шел по головам других учеников, интригуя, подставляя и обманывая. И, конечно же, применил все свои недюжинные способности, убеждая Учителя в полной и абсолютной своей преданности.
И когда на горизонте замаячила возможность наконец занять подобающее его талантам место, Рональд пустил в ход все средства, чтобы заполучить должность. Ему даже удалось убедить наставника, что вся власть в провинции будет принадлежать Великому Темному, и все, что делает верный ученик — исключительно для пущего укрепления авторитета и могущество Учителя.
Конечно, самонадеянный ублюдок поверил. Ещё бы! За последние лет двести никто и не осмеливался не то что выступать против него, а просто чихнуть в его сторону. Предусмотрительный паук по всей Империи собирал молодых Темных и заманивал к себе в обучение. Ха! Обучение! Большую часть учеников он попросту сожрал! Через полдюжины лет ученичества от неопытного мага оставалась пустая безвольная оболочка, лишь с виду напоминающая амбициозного юнца, поверившего в добрые намерения Темного. Нет, вы только вслушайтесь! Добрые намерения Темного! Так и надо идиотам.
Конечно, подобающим для себя местом Рональд считал вовсе не должность Придворного Мага при Суардисах. Ещё чего! Служить простым смертным? На свете существовал только один человек, которому Рональд готов был служить — верно, преданно и с величайшим почтением и любовью. Магистр Рональд из рода Брасетхази, разумеется. Последний отпрыск древней семьи чародеев, самой благородной крови, по сравнению с которой Император Кристис — шавка помоечная.
Пока же приходилось делать вид, что Её Высочество Ристана — глупая, вздорная, распущенная девица! — его единственный свет и радость, и изображать верного пса, и терпеть все её выходки. Но ничего, на память магистр не жаловался, и следующей после дорогого учителя в его длинном списке значилась та, что возомнила себя его хозяйкой.
Правда, ни в какое сравнение с Великим Тхемши принцесса не шла. С ней было до противного просто. Дивное чувство — ненависть! Если смешать в должных пропорциях с завистью, ущемленным самолюбием, тщеславием и властолюбием, приправить лестью и подогреть вовремя и правильно поданным слухом — какой сладкий, ядовитый коктейль! Мастерству Рональда в приготовлении подобных шедевров позавидовал бы и сам дорогой учитель, на котором, собственно, рецепт и испытывался. Ристана пила этот яд из рук доверенного Придворного Мага и пребывала в полной уверенности, что нет человека преданней и надежней. Что ж, переубеждать её магистр не намеревался.
По мере приближения к докам улицы становились все уже и грязнее, дома подступали к самой дороге, ухоженные садики сменялись крохотными клумбами и редкими деревцами. Публика на улицах менялась так же, как и дома — от изысканных колонн и мозаик, от элегантных шляпок и чинных приветствий к обтрепанным стенам и засаленным рубахам.
— Эй, красавчик! Угости даму пивом! — послышалось от распахнутых дверей таверны. Из дыма и гама прямо перед ним выскочила потрепанная девица, пошатываясь, ухватила за отворот камзола и состроила глупую физиономию — в полной уверенности, что выглядит соблазнительно.
Оттолкнув девицу, небогатый дворянчик брезгливо отряхнул одежду и кинул на шлюшку багрово мерцающий взгляд.
— Развлечемся? Я лю… — ночная пташка осеклась на полуслове и отшатнулась, призывая Светлую защитить и помиловать.
Но странному человеку уже не было до неё дела. Он уверенно шагал дальше по улице, в самую опасную часть Старого города, к принадлежащим цеху контрабандистов складам.
Оправившись и убедившись, что на неё не смотрят, девица раздраженно плюнула на мостовую и принялась выискивать следующего подходящего мужчину. Таковой вскоре нашелся, и угостил даму не только пивом, но и чем покрепче. Он даже расщедрился на полмарки, вызвав неподдельный восторг и приязнь с её стороны.
На утро хозяин таверны так и не смог её добудиться, сколько не стучал в дверь. Ругань и угрозы, изливавшиеся в адрес девицы, когда по её милости пришлось ломать дверь, иссякли, как только трактирщик оказался в комнате.
Залитая красным постель, обрызганные стены, пол и потолок. Распахнутое окно. Свежий весенний ветер, колышущий слипшиеся длинные пряди волос. Чистая серебряная полумарка на столике — единственное, что там оставалось чистого.
— Не повезло… — осеняя себя Светлым Кругом, бормотал трактирщик, накрывая то, что осталось от девицы, простыней.
А над рекой, на пристани, сидел тот мужчина, что оставил полмарки. Он смотрел на солнце, но не видел ничего, кроме красных брызг и темноты. И не повернулся, когда ему на голову опустилась дубинка — ему уже было все равно, кому принадлежат красные, горячие струйки, сбегающие по доскам в воду.
— Странный какой-то…
— Пьяный.
— А куртка пропала…
— Отстирается.
— Нет, смотри, вся порезана.
— Не повезло…
Портовым крысам и правда не повезло — то ли вино, купленное на медные монеты из кармана пьяного, оказалось слишком крепким, то ли в похлебку попала ненароком дурманная трава. Но к полуночи оба валялись в придорожной канаве. Один с ножом в печени, второй с раскроенным о камни мостовой черепом. Из-за чего они подрались, не мог сказать никто, да и городская стража не особо интересовалась. Несчастный случай — кому нужны нищие бродяги? Померли, и ладно. Не повезло.