Песнь первая. Дитя Грозы
Шрифт:
Несмотря на несерьёзный для гнома возраст всего в восемьдесят лет, изделия мастера Иргвина по праву считались лучшими во всём Суарде, а сам он мнил себя чуть ли ни гением, а уж цены драл! Да и не за все заказы брался.
Набить себе цену Ульрих умел. Правда, с Гильдией не особо-то попривередничаешь. Зато ловкачи платят вовремя, торгуются в меру, и уважение оказывают.
Взять, к примеру, этого парнишку с нелепым прозвищем Лягушонок. Малыш совсем, даже по человеческим меркам, а на клинки чутьё, как у гнома — из любой кучи острых предметов вытянет лучший, а на работы самого Ульриха ну так глазищами сверкает, чуть слюна не каплет!
Любил мастер визиты забавного мальчишки. А кто, скажите на милость, не любит, когда за ним по пятам ходят, уши растопырив, в рот заглядывают и каждое слово ловят?
Вот и в этот раз, открыв дверь и увидев светлые вихры, Ульрих из клана Иргвинов для порядку поворчал немного, пряча в бороде довольную улыбку, и пригласил позднего гостя в дом.
Как обычно, первым делом он повел парнишку распивать чай, до которого сам был большой охотник, и хвастаться новыми работами. Очень кстати оказалось, что заказ для Мастера Тени — семь арбалетов с болтами, двенадцать пар метательных ножей и махайра — уже готов. Покидав ножи для проверки балансировки, от души поахав над особенно удавшимся коротким мечом и отдав мастеру кошель, Лягушонок засобирался домой. Но Ульриху вовсе не хотелось так быстро отпускать благодарную публику.
— Так, вроде, раньше утра тебя не ждут? Ну и нечего по ночам шастать, мешок большой, ты маленький, украдут ещё! — оружейник довольно захохотал над собственной шуткой. — Я тебе покажу, малыш, действительно стоящую вещь. — И Ульрих бережно достал длинный свёрток, очертаниями напоминающий бастард.
— Ты слышал, наследник перебирается в столицу? Это для него подарок, от нашего цеха. Признали-таки, пни замшелые, меня лучшим мастером! Попросили, покажи, мол, Ульрих, гномье искусство. Я два месяца с ним работал, — рука гнома поглаживала свёрток, будто любимую кошку. Но открывать он не торопился. — Говорят, наш принц понимает толк в настоящем искусстве. Жаль, вряд ли в столице надолго задержится.
— Почему? Я слышал, король собирается поселить его в Суарде?
Последнее время всяк, кому не лень, обсуждал приезд наследника с сестрой. Так что любопытство Лягушонка показалось гному вполне естественным. Да, собственно, ради этого он и упомянул наследника. Поделиться всяческими историями, коих в запасе у Ульриха водилось великое множество, он всегда любил.
— Для него разумнее будет держаться подальше от Ристаны. Или ты думаешь, Её Высочество так просто смирится с тем, что власть уплывает из рук? Королю-то совсем немного осталось. Вы, люди, так мало живете… — гном горестно вздохнул. Его собратья неодобрительно относились к дружбе с людьми именно по этой причине.
— Мардук Суардис лет на двадцать меня помладше — а, по-вашему, уже старик. Кузен Альгаф, ну ты знаешь его, аптекарь, втридорога поставляет снадобья ко двору, на той неделе жаловался, что вытяжка из корня белого шиполиста для Его Величества заканчивается. А ты знаешь, что это значит? То-то же, — Ульрих неодобрительно покачал головой.
— Но если на самом деле всё так плохо, почему никто не знает?
— Кому надо, тот знает, а скоро каждой собаке станет известно. Как он сына вызвал, такое бурление началось! Я думаю, не больше двух-трёх лет ещё Мардук продержится, только-только принцу в столичной жизни освоиться. Пока отец жив, Ристана поостережётся открыто брата со свету сживать. А вот потом… не повезло ему, прямо скажем, с сестричкой. Вам ещё заказа от неё не приходило? Не беритесь.
Лягушонок нахмурился:
— Шутки у тебя, Ульрих, не приведи Тёмный. Только влезть в королевские семейные дрязги Гильдии не хватает, для полного счастья… — мальчик задумался. — Но всё же младший брат… а скажи мне, отчего Её Высочество так его не любит?
— Не любит? Это треску жаренную она не любит, а Кея и Шу ненавидит до потери пульса! Ты ж не знаешь, наверное, эту историю про жён Мардука? — Ульрих выжидательно посмотрел на Лягушонка.
— Так, слухи всякие… а что там на самом деле было?
Довольно улыбнувшись, гном приступил к любимому делу, то есть к травле баек.
— Так вот, первая королева, Мирисса, так и не смогла родить наследника — только девочку, Ристану. Мардук пятнадцать лет надеялся, ждал, звал ко двору лучших лекарей, даже имперского мага приглашал её лечить — без пользы, только денег из казны вытрясли немеряно. Потом появилась при дворе Фрина Тальги, ей тогда всего семнадцать исполнилось, прелестная, весёлая, словно фея. Ну и влюбился наш король без памяти. А королева в тот же год умерла — кто-то говорит, ваша Гильдия постаралась, другие — Фрина её колдовством в гроб вогнала, в их роду женщины через одну ведьмы. Судя по дочке — правы, правы те, кто грешит на колдовство. Ты ж небось слыхал о ней лет пару назад?
Парнишка кивнул в ответ.
— Эта девочка себя ещё не раз покажет, — гном вздохнул и отхлебнул ещё чаю. — Ну и как, по-твоему, Ристана может относиться к детям Фрины? Там такие страсти бушевали, когда Мардук заявил, что снова женится, стены дрожали! Дочь скандалы закатывала, чуть не утопиться грозилась, пока не поняла, что отца не пронять. А после свадьбы как отрезало. Стала вежливая, с мачехой церемонно так раскланивалась, о здоровье осведомлялась… Попросила отца ей мага-наставника из Академии пригласить, вроде целительские способности в себе вдруг почувствовала… Мардук обрадовался, думал, жизнь налаживается, мир в семье… Недолго радовался.
Ульрих замолк, выдерживая паузу и поглядывая на сияющую любопытством рожицу.
— Ещё чаю? Варенье какое будешь — сливовое или малиновое?
— Малиновое. Ну, рассказывай, рассказывай дальше! — синие глаза заворожено уставились на хитрую физиономию гнома. Убедившись, что публика с должной долей восторга и нетерпения ожидает продолжения, он неторопливо налил себе очередную чашку и заговорил снова:
— Так вот… на чем я остановился? Первой новая королева родила девочку. Ничего особенного, хиленький, невзрачный ребенок, отец её появления вроде особо и не заметил, старшая принцесса тоже не уделила должного внимания… а зря! Сдается мне, что не проморгай она Шу, не получила бы столько проблем дальше. Ну, кто мог подумать, что заброшенный всеми, начиная с родной матери, мышонок вырастет в такое! Даже старый Пустех, что в то время был Придворным Магом, не распознал в ней силы. Посвятил по традиции новорожденную Светлой Райне, и забыл, — рассказчик скептически хмыкнул. — Так что следующего младенца, мальчика, Ристана таки уморила. Тёмный знает, как её прихвостню, этому липовому целителю, удалось всё провернуть так, что магистр Пустех не почуял подвоха, но малыш родился мёртвым. Король рвал и метал, чуть не казнил Пустеха и всех лекарей до кучи, но старшую дочь не заподозрил. Есть, конечно, вероятность, что она и Придворного Мага на свою сторону переманила, этого уже не узнать… На следующий год, когда Фрина снова понесла, и снова мальчика, Мардук словно взбесился. Никого, кроме старого Пустеха и Фрининой няньки к жене не подпускал. Вокруг её покоев выставил стражу в три ряда, даже по саду бедняжка гуляла в сопровождении половины королевской гвардии, — гном покачал головой.
— Наследник родился рано утром, говорят, счастливое предзнаменование… а я тебе скажу, ничего счастливого в ту ночь не было! И стража, и повитуха, и Придворный Маг Пустех, и старая нянька — все, кто был при королеве, умерли. О том, что там произошло никто — слышишь, никто! — не знает! Никого, кроме самой Фрины и её детей, не осталось. Только и видели, что странные тучи над Закатной Башней, да молнии всю ночь гремели, да ливень хлестал. Наутро оттуда не вышел никто, только плач новорожденного услышали. А Мардук поднялся к жене в башню, не побоялся. Кузен Альгаф сам видел — вынес король сына на одной руке, а за другую маленькая принцесса держится, зверенышем по сторонам зыркает, а у самого голова-то вся седая. Королеву потом стражники с лекарями в его покои перенесли, советник Адан для принца собственную няньку привел. Тела всех, кто был в ту ночь с Фриной, гвардейцы в тот же день сожгли. Вынесли завернутыми, чтобы лиц не видно было, и родне проститься не дали. А саму башню закрыли, и вот уже десять лет там не живет никто… Шептались, будто ран на мёртвых не было, а на лицах ужас. И с тех самых пор слухи поползли, что с маленькой принцессой что-то не так. Она от брата отходить отказывалась, засыпала только в его кроватке. Никого, кроме няньки и родителей не подпускала — визжала так, что стёкла сыпались, особенно если старшая сестра или её маг-целитель оказывались поблизости. Фрина после рождения сына изменилась, тихая, нелюдимая стала, и всё спала… Так, во сне, и умерла через четыре года.