Песнь серафимов
Шрифт:
Однако же ранний интерес к криминальным сюжетам, выдуманным или документальным, это не самая важная черта Тоби О'Дара. Позвольте мне вернуться к истории, которая вдохновила меня, как только я сосредоточил на нем свой неизменно внимательный взгляд.
Тоби рос, не испытывая желания стать копом или убийцей. Тоби мечтал стать музыкантом и этим спасти свое небольшое семейство.
Мое внимание привлек вовсе не пламенеющий внутри его гнев, пожиравший его заживо и ныне, и в прошлом. Нет, в такую тьму мне трудно смотреть, как человеку трудно идти под ледяными порывами зимнего ветра, который хлещет
Меня привлекла к Тоби его светлая, сияющая доброта, которую ничто не могло выжечь до конца, и великолепное, ясное понимание добра и зла, не подвластное никакой лжи, куда бы ни забрасывала его жизнь.
Но позвольте мне уточнить: если я избираю смертного для исполнения своих целей, это не означает, что смертный обязательно согласится со мной пойти. Отыскать такого, как Тоби, нелегко, а убедить его пойти со мной — еще труднее. Вам кажется, будто сопротивляться невозможно, но это не так. Люди с поразительным упорством уклоняются от Спасения.
Однако в Тоби О'Даре было слишком много граней, чтобы я отступил и оставил его на попечение младших ангелов.
Тоби родился в Новом Орлеане. Его предки были ирландцами и немцами. Еще в нем текла итальянская кровь, хотя сам он об этом не знал, а его прабабка по отцовской линии была еврейкой — этого он тоже не знал, потому что принадлежал к семье простых тружеников, не интересовавшихся своим происхождением. Имелась и капля испанской крови со стороны отца, восходящая к тем временам, когда Великая армада погибла у берегов Ирландии. Об этом порой упоминали, поскольку у родственников Тоби нередко были угольно-черные волосы и голубые глаза, но сам он ни о чем подобном не задумывался. В семье никогда не говорили о предках. Они говорили о выживании.
Генеалогия в человеческой истории — удел богачей. Бедняки появляются и исчезают, не оставив следа.
Только теперь, в эпоху исследований ДНК, простые люди стали интересоваться своей генетикой, хотя и не знают точно, что делать с полученной информацией. Однако это своего рода революция — то, что люди пытаются понять кровь, текущую в их жилах.
Тоби стал наемным убийцей с подпольной славой, и чем дальше, тем меньше его занимало, кем он был раньше и кто жил до него. Когда он заработал столько, что ему хватило бы на исследование собственного прошлого, он уже сильно отдалился от вереницы своих предков. Он сам уничтожил «прошлое», насколько смог его проследить. Так с чего бы ему переживать из-за того, что происходило задолго до его рождения с другими людьми, преодолевавшими те же трудности и несчастья?
Тоби рос в квартире на окраине города, в одном квартале от престижных улиц, и на стенах его дома не было портретов предков.
Он обожал своих бабушек — несгибаемых женщин, родивших по восемь детей каждая, любящих, ласковых, с мозолистыми руками. Но бабушки умерли, когда он был совсем маленьким — его родители были самыми младшими детьми.
Обе эти женщины устали от прожитой жизни и умерли быстро, без каких-либо драматических эффектов, в больнице.
Зато им устроили пышные похороны со множеством родственников и цветов. Люди плакали, потому что это поколение, поколение больших семейств, покидало Америку.
Тоби никогда не забывал своих родных. Многие
Тем не менее наемный убийца время от времени тайно наводил справки об удачных замужествах или применял свои компьютерные навыки, чтобы проследить за впечатляющей карьерой адвокатов, судей и священников, происходивших из его семьи. Он помнил, как в раннем детстве играл со своими кузенами, и не мог забыть бабушек, собиравших внуков вместе.
Бабушки качали его в большом деревянном кресле-качалке, которое продали старьевщику через много лет после их смерти. Пока они были живы, Тоби слушал их старинные песни. Время от времени он напевал отрывки из этих песен. «Эй, ребята, нашу галку переехал паровоз» или мучительно-нежный напев: «Скажите тете Роди, скажите тете Ро-о-оди, что старая гусыня померла. Старая гусыня, серая гусыня пойдет на одеяло Толстяку».
Были еще напевы чернокожих, которые вечно присваивают белые.
«Детка, ступай поиграй во дворе, не слушай белых детей. Видит Господь, душа в твоем теле белого снега белей».
Эти песни были вестями из духовного сада, звучавшими для него, пока обе бабушки были живы. К восемнадцати годам Тоби повернулся спиной ко всему, что касалось его прошлого, за исключением музыки.
Десять лет назад, когда ему исполнилось восемнадцать, он ушел из того мира навсегда.
Он просто исчез. Никто из прежних знакомых, мальчиков и девочек, тетушек и дядюшек, не винил его за это, но они были удивлены и смущены его поступком.
Они опасались, и не без причины, что он скитается неизвестно где, как неприкаянная душа. Они даже боялись, что он мог сойти с ума, стать лепечущим уличным попрошайкой. То, что он забрал с собой чемодан одежды и свою драгоценную лютню, обнадеживало, но родственники больше никогда не видели его и не слышали о нем.
Дважды в год они давали объявление о том, что ищут Тоби О'Дара, юношу со свидетельством об окончании иезуитской средней школы, профессионально играющего на лютне. Однако ни разу не получили призрачной надежды его отыскать.
Один из его двоюродных братьев часто слушал запись, которую сделал сам, когда Тоби играл на углу улицы. Но Тоби об этом не знал, он просто не мог об этом знать. Потенциальное тепло такого отношения не коснулось его.
Как-то раз его бывшая учительница из иезуитской школы разослала запрос о Тоби О'Даре во все консерватории Соединенных Штатов. Но Тоби О'Дар не числился в списках учебных учреждений.
Можно сказать, что кое-кто из семейства горестно скорбел о потере необычайной нежной музыки Тоби О'Дара, об исчезновении мальчика. Тоби обожал свой инструмент эпохи Возрождения и был готов объяснять всем и каждому, что это такое, почему он предпочитает лютню и эти мелодии на улице, а не гитару и рок.
Думаю, вы поняли меня: его семья была доброй породы, все эти О'Дары, О'Брайаны, Макнамарисы, Макгоуэны и те, кто с ними породнился.
Однако в любом семействе встречаются дурные люди, слабые люди, люди, не способные или не желающие противостоять испытаниям жизни и показательно проваливающиеся. Их ангелы-хранители рыдают; демоны, направляющие их, пляшут от радости.