Песнь торжествующей любви
Шрифт:
Батюшка, остановив пролетку, долго смотрел ей вслед, потом перекрестился, озабоченно что-то бормоча и поехал дальше.
Через минуту он уже въезжал в поместье Иннокентия. Подъехав к главному входу, батюшка остановил лошадь и вышел из пролетки.
Иннокентий ждал его. Он подошел к батюшке и поцеловал ему руку, а святой отец осенил его крестным знамением.
– Здравствуйте, батюшка.
– Здравствуйте, сын мой…
– Святой отец, я пригласил вас, чтобы вы приняли от меня дар нашему храму… – продолжал
– Спасибо, Иннокентий Петрович. Вы нас не забываете. Что же за дар, смею осведомиться?
Они не спеша пошли по аллее вглубь сада.
– Серебряная чаша. Она досталась мне от моего покойного дядюшки генерала Раевского. Он был бездетен, одинок… Скончался в своем имении под Тулой. Чаша большая, ею можно пользоваться при причащении…
– А как же. Освятим и воспользуемся. Благодарю… Вы наш постоянный даритель, – еще раз поблагодарил батюшка.
– Но не только это заставило меня обратиться к вам. Я хотел просить вашего совета. Не знаю, как мне поступить… – Иннокентий замялся.
– А вы расскажите, сын мой, что вас заботит.
– У меня есть друг, вы его знаете. То есть, знали…
– Венедикт?
– Он. Самый близкий друг, с которым мы вместе выросли. Вы крестили нас в один день. Он вернулся из дальних странствий…
А Венедикт в это время скакал на своей черной лошади в поле, а рядом с ним скакал оседланный белый конь. Венедикт был в своем индийском костюме, в чалме с бриллиантом. Он доскакал до высокого берега реки и спешился. Здесь он привязал лошадей к стволу дерева, подошел к кромке обрыва и уселся на краю пропасти в буддийской позе «лотоса».
Солнце садилось в тучу у горизонта. Закат зловеще пылал всеми красками. Лицо Венедикта было печально и сосредоточено.
Белый конь и черная лошадь смирно стояли, положив морды друг на друга.
Солнце блеснуло последним лучом и погрузилось за горизонт. Зажглись звезды. Лицо Венедикта потемнело, лишь глаза ярко блистали, когда он открывал их и беззвучно молился.
А в Петербурге, на квартире матушки Валерии, происходил спиритический сеанс.
Снова сидели за круглым столом при свече матушка, Валерия и няня Серафима. На этот раз дух отца вызывала Валерия, которая проникновенно говорила:
– Отец, услышь меня! Помоги мне! Я не понимаю, что со мной. Я люблю своего мужа, хоть у нас и нет детей, я счастлива с ним… Каждое утро я радуюсь, когда вижу Иннокентия, он мил со мной, у нас мир и покой в семье. Но недавно… это началось.. Не знаю, как тебе сказать… Во мне поселились тревога, непокой. Я будто лечу куда-то и не могу остановиться. А сны, сны! Что-то черное и непреодолимое облекает меня… Сладость и истома. Отец, такого не было! Что это? Я не знаю этому названия. Куда и что меня влечет? Ответь!
Дрожащими пальцами она дотронулась
Блюдце поползло по столу и остановилось на букве «А».
– А! – выдохнула матушка.
Следующей была буква «М». Весь ответ сложился в короткое слово «АМОК».
– Амок? Что это? – проговорила Валерия.
– Первый раз слышу, – сказала матушка.
– Амок… амок… – потерянно повторяла Валерия, и вдруг вскочила с места, заторопилась. – Матушка, мне ехать пора! Матушка, не поминайте лихом!
– Боже, Лера, что с тобой! Да ты не в себе!
– Матушка, не останавливайте! Амок! Да-да! Это амок! Я не знаю, что это, но слово страшное и верное… Я возвращаюсь!
Батюшка и Иннокентий сидели на высокой открытой террасе над ночным садом и пили чай.
– И его слуга очень странен. Он малаец, немой, но не глухой, – рассказывал Иннокентий. – Он часто колдует в павильоне…
– Чары бесовские! – воскликнул батюшка. – Венедикт, помнится, был не совсем тверд в вере, а поскитался по странам диким и растерял остатки…
Внизу на темной, освещаемой луной дороге, показался Венедикт в белой чалме верхом на черной лошади. Рядом шла оседланная белая. Их силуэтв четко виднелись на темной дороге.
– Вот, вот он, смотрите! – указал Иннокентий.
Всадник въехал в парк и последовал по аллеям. Сквозь листву кое-где мелькали профили белой и черной лошадей.
– Вот что я скажу, Иннокентий Петрович, – начал святой отец. – Хоть старинная дружба и предъявляет права, но благоразумная осторожность указывает на необходимость проститься с Венедиктом. Удалите его по-хорошему, по-христиански… Вам и супруге вашей будет спокойней.
– Спасибо, батюшка! Я непременно это исполню.
– Вот и славно…
Вдруг на дороге показались горящие автомобильные фары. Иннокентий подался вперед, встревожился.
– Валерия возвращается! Почему они возвратились одновременно! Неужели они… – он не договорил, но огонь ревности вспыхнул в нем.
Автомобиль с Валерией, прожигая фарами пространство, двигался по ночному саду, волшебно освещая деревья.
Батюшка и Иннокентий спустились по лестнице в холл первого этажа особняка.
В холл из сада вошла Валерия.
Она подошла к батюшке, поцеловала ему пуку.
– Здравствуйте, святой отец!
– Здравствуйте, дочь моя! А мы с вами туда-обратно. Здравствуй и прощай. Мне уж домой пора.
– Хотите, я вас доставлю на авто? – спросил Иннокентий.
– Нет, спасибо… Я больше лошадкам доверяю, чем вашим моторам…
Они распрощались. Иннокентий вышел на крыльцо и проводил батюшку. Едва дождавшись, когда пролетка отъедет от крыльца, он бросился в дом. Валерии в холле не было, он нашел ее в спальне.