Песнь валькирии
Шрифт:
Путь оказался труднее, чем она ожидала. Здесь, на вершине, шел небольшой дождь, но болото поглощало влагу. Сделав около двадцати шагов по влажной, чавкающей земле, она решила повернуть обратно, как вдруг под водой увидела его. Повешенный бог с почерневшей от долгого лежания в воде кожей, на шее обтрепанная петля, один глаз выеден, а другой, полуоткрытый, смотрит прямо на нее. Она оглянулась и сзади, за утесом, увидела девять камней – уже не камней, а восемь разъяренных женщин с копьями и щитами, вглядывающихся куда-то за долину. Где же девятая?
Перед ней возникло видение большой битвы на севере:
А затем откуда-то издалека, из странной, белой от известняков земли, пришли другие люди – теперь она знала, что это норманны с их каплевидными щитами и бритыми головами. Король Англии со своими изнуренными воинами помчался на юг, им навстречу, и в каждом графстве, в каждой деревне к нему выезжали мужчины, чтобы присоединиться и освежить его воинство, хотя они вполне могли бы идти шагом или вовсе сидеть дома.
Даже Тола знала, что было целью норманнского короля. Она чувствовала, что он испытывает по отношению к своим кораблям: это было знакомое чувство, которое она часто наблюдала у молодых, – зависимость и возмущенный бунт. Король не мог отходить далеко от своих кораблей. В случае поражения ему будет нужен путь к отступлению, а его войску необходимо пополнять запасы. Он уничтожал захваченную землю и все ее плоды. Этот человек с большим животом и железной рукой шел по выступу скалы. Он был уязвим, заносчив и переполнен возбужденной воинственностью. Он пришел сюда в слишком холодную пору. Он боялся зимы, боялся быть королем на этой, им же разоренной земле, где с кашлем, гниющими ранами и обморожениями умирали в шатрах его воины.
Тола почувствовала холод в животе, и перед глазами возникло видение: два ворона, кружащие на фоне мрачного заката. Король Англии не будет слушать советов. Его разум утонул в кровавой трясине. Он даст бой норманнскому королю. Она знала, что мертвец в болотистой мути – бог, вселившийся в разум английского короля, чтобы привести его к гибели, и истории об этом люди будут передавать друг другу еще тысячу лет.
Она мысленно проникла в трясину, а затем, через разум этого бога, в пылающий город, где на руинах сражались два гигантских существа, похожих на тени. Одна тень была волком, другая – богом с петлей на шее, и они вечно сражались под холодным солнцем. Бог вдруг повернул к ней свой единственный глаз, и она увидела сияющие символы, выражающие все на свете, – как ребенок вырастает во взрослого человека, как теленок становится коровой, как море бьется о берег и берег отступает назад. Вокруг было столько света, сколько она никогда раньше не видела. А затем наступила тьма.
Брат нашел ее в воде, полумертвую, и отнес вниз, в деревню.
Брат. Где он там, на этой выжженной земле? Вместе с отрядом мужчин он ушел в лес, чтобы устроить засаду для норманнов. Это задержало их и дало ей время убежать. Теперь его не было в живых. Она представила, как собаки, чей вес был опаснее их зубов, повалили его на землю, слышала быструю тяжелую походку норманнского воина, приближавшегося к нему из леса. А потом ощутила удар кинжала под ребра.
Она остужала свои чувства с помощью холода, замыкая их подо льдом, под горячим
– «Дамы» никогда не предлагали мне помощи, – сказала она Хэлсу.
Он еще крепче обнял ее, его руки дрожали от холода. Их согревали последние лучи солнца, пробившиеся из-за края холмов. Скоро им нужно будет идти и не останавливаться всю ночь, чтобы не замерзнуть на месте.
У Хэлса в бороде она увидела льдинки. А ведь не было ни ветра, ни дождя. Но даже без них она знала, что они не смогут провести ночь без укрытия.
Его глаза блестели от слез. Он был сильным человеком, и она никогда не видела его плачущим. Тола почувствовала: он хочет, чтобы она попросила помощи у «дам».
– Это противно воле Божьей. Так говорил священник.
Он вытащил нож.
– Это тоже.
– Орм и Инг Энд сделали такой выбор, – сказал Хэлс.
Он дрожал от страха, холода и отчаяния.
– Твой отец был северянином. Он бы сражался. – Она закуталась в плащ. – Ты не смог бы убить меня, Хэлс.
Он протянул ей нож.
– Сделай это сама, – сказал он. – Ты сильнее меня. Убей меня, а потом себя.
Она отвела глаза. Серебряная луна взошла и осветила долину – дымную, серую, с догоравшими пожарами и закатным небом на западе. Далеко от дома Альфреда снова вспыхнуло пламя. Норманны опять поджигали то, что осталось в деревне. Скоро они должны остановиться – хотя бы для того, чтобы позаботиться о своем ночлеге.
Внизу что-то засияло – кто-то высоко поднял меч, поймав отражение пламени от горящего дома. Издалека до нее долетел крик. Воины заметили их?
– Помнишь те стихи, что говорила Нана? О конце света?
Сурт придет с юга с карающим бичом,Солнце богов войны засияет на его мече.Скалы разойдутся, и гигантские женщины утонут,Мертвых будет не счесть, и небеса будут расколоты.Она перекрестилась.
– Это и есть конец света. Христос должен прийти, – сказала она.
– Так где же он? – спросил Хэлс.
Группа из шести воинов, казавшихся на расстоянии маленькими, как мыши, поскакала от горящей усадьбы по направлению к холму. Тола посмотрела на нож Хэлса – такой чистый, такой острый. Она была уверена, что клинок, отразив заходящее солнце, выдал их.
Бежать было некуда. Норманны сожгли все к югу от долины. Можно было укрыться в лесу, но это давало слабую надежду. Другого выхода не было.
– Я пойду к богам, – сказала Тола.
Она прошла вдоль гребня скалы к камням. В глубине души она знала ключ к тому, что сейчас искала. Боль. Отречение.
– Не останавливайся, Хэлс, – озабоченно произнесла Тола. – Беги вниз или иди со мной, но двигайся. Иначе ты умрешь.
Не нужно было быть очень чуткой, чтобы увидеть вопрос на его лице: «А ты?»
– У смерти уже была возможность взять меня здесь. Второй раз она меня не тронет.
Тола сняла шаль и положила ее на землю, затем сняла юбку и верхнюю рубашку и теперь стояла между камнями в рейтузах и нижней рубашке.
Хэлс ходил вдоль камней взад и вперед, вверх поднимались клубы пара от его дыхания. Они приняли решение, и он не хотел возвращаться к этому снова.