Песня для оборотня
Шрифт:
Айла опять оглянулась. Пусто. Однажды она сбежала от Кельвина, а теперь от Кайрона…
Ствол поваленного дерева оказался кстати. Айла просто упала на него. Сил больше не было! Она запуталась, заплутала в дебрях собственных ненормальных и неискоренимых чувств! Мысли в голове скакали кусачими блохами. Жалили без остановки, отравляя своим ядом рассудок, который просто не мог быть равнодушным.
Да, она привыкла к оборотням! Ей понравилась их несуетливая и размеренная жизнь. Их честность и сдержанность. А ещё что они высокие. Да! Тут уж точно никто бы не дразнил ее каланчой! Не бросали вслед скорбное «- Всем
И только здесь никто даже взглядом не указал на ее недостаток. А Кайрон… Она сжала пальцы так, что под ногти вонзилась иссохшая кора. Как же стыдно и сладко вспоминать его ласки! Его пальцы внутри, разжигающие тягучий, пульсирующий жар. Грудь ныла от желания, чтобы ее снова коснулись жадные губы. Ее ведь никогда так не трогали… То есть трогали, но руки Кельвина она терпела! А Кайрон… Нет, нельзя было подпускать оборотня так близко! Но ее словно тянуло к этому мужчине. Его голос, его взгляд, его сильная фигура и животная, грубая сила…
— Нагулялась? — рявкнул над ухом голос.
Взвизгнув, Айла рванула в сторону, но ее тут же схватили за шиворот.
Глава 23
— Кайрон… Я… Мне…
Она заикалась, распластанная на стволе растущей неподалеку сосны. Тряслась так, что вместе с ней должно было трястись и дерево. Нашел! Догнал! Но как?! Она ведь так долго брела по ручью! А потом засыпала следы пахучей травой, о которой узнала от волчат — так оборотни маскировали следы.
Мужчина обнаженной громадиной нависал сверху, и даже при свете дня она видела, как разгораются угли его глаз. Отчаянно хотелось униженно проскулить «прости», а потом уткнуться в изгиб мощной шеи, прячась от всего на свете. И тут же толкнуть руками в широкую грудь, убегая прочь, туда, где ее ждала семья. Ее близкие!
— Отпусти, — губы прыгали и ломали слова, — отпусти… пожалуйста!
Напряжённое лицо дернулось острой судорогой. Верхняя губа вспухла, обтягивая проступившие клыки.
— Никогда. Ты — моя пара!
— Но ты не любишь меня! — воскликнула отчаянно.
— Ты не даёшь этого сделать! — за багровыми всполохами в его глазах свернула мука. — Может, хватит уже бегать от самой себя?!
Его ответный крик звоном раскатился по лесу. Инстинктивно Айла сжалась, глотая непролитые слезы и опуская голову. Она в его власти. Бейся, как рыба об лёд, но эти леса — ее тюрьма! И никогда ей не повидать родителей. О, Боги! Да она бы умерла от горя, пропади ее ребенок!
— Айла-а-а, — мягкими перекатами ее имя прокралось в уши. Сладкое, тягучее. Уткнувшись носом в ее макушку, Кайрон жадно вздохнул. Запястья получили свободу, но лишь на мгновение. — Будь со мной, сладкоголосая, и дай мне быть с тобой. Заботиться, ласкать, любить…
И глубокий поцелуй рывком толкнул ее в объятья вспыхнувшей истомы. Крепкие руки взяли в капкан ласки и жара, занимавшегося внутри. Невозможно сопротивляться! Опасный лес перестал быть опасным. Он просто пропал. Все вокруг смазалось и поплыло, стоило языку мужчины проникнуть в рот. Кайрон целовал так жадно, так отчаянно и пылко, что ей не хватало воздуха. Ловил ее губы, позволяя отстраниться лишь за маленьким глотком, вжимал в дерево так, что легкая боль мешалась с растекающейся в крови сладостью, делая все ощущения еще острее и ярче.
— М-м-м, —
— Моя! — быстрый шепот тонул в грохоте сердца. — Ни один мужчина не тронет больше. Ты — моя!
Она хотела возразить, что думала о семье, а не о мужчине. Как бы не было стыдно, но образ Кельвина потускнел, словно все ее чувства были всего лишь миражем, рожденным благодарностью и симпатией. Но холодный воздух коснулся обнаженной груди и тут же сменился мокрым жаром губ.
— Кайрон, — застонала, совершенно теряясь в бесстыдных ласках. Сдалась, обхватывая его голову и прижимая к себе. Все потом, а сейчас — только он.
Два сильных движения — и платье пропало. Кайрон даже не почувствовал, как рвал плотную материю, обнажая желанное тело. Стон его имени свел с ума. Самая роскошная и нежная песня, которую он так желал, уже рождалась первыми всхлипами и стонами. И ревность, что гнала его по следу, с каждым протяжным звуком теряла свои ядовитые зубы.
Когда он узнал, что его Айла сбежала… Кайрон зарычал, рывком подхватывая девушку под бедра и заставляя обнять себя ногами. Когда узнал — чуть не разнес логово шаманок! Сбежала! К трусливому жениху, которому не хватило смелости догнать свою женщину и, если не вернуть, то идти с ней плечом к плечу! И только тихий смешок Гвен и ее короткое «За ней следят волчицы» самую каплю усмирил его ярость. Значит, он найдет ее быстро. И заставит спеть ему очень много и долго.
Но прежде сделает совсем своей. Прижав стонавшую самочку крепче, он позвал зверя. Волчицы давно исчезли, едва почуяв его рядом, и сейчас они были одни. Так долой последние преграды!
— А-а-а!
Короткий крик боли резанул слух, но клыки уже были под кожей, и вдоль позвоночника неслась огненная дрожь. И его всего словно окунули с головой в горячий источник, а душу вытряхнули из тела и проткнули насквозь сотней золотых иголок. Прочные нити новой связи рванули вверх, сплетаясь в огненную ленту, сшивающую две судьбы в одно.
Если бы он мог кричать от нахлынувшего облегчения, его бы услышали в поселении. Задыхаясь в бушующей буре чувств, Кайрон застонал, последний раз прикусывая нежный изгиб шеи, а потом одним рывком выдернул клыки, накрывая поврежденную плоть губами и языком. Сейчас… сейчас все пройдет. Больше не будет боли. Никогда.
Он зализывал укус медленно и осторожно. Чувствовал, как стягивается под языком кожа, и сумасшедший аромат меда и лесных ягод становится ярче, распускать под его лаской нежным лунным цветком.
Самочка в его руках вздрагивали уже не от боли. По наитию сжимая стройными ногами, уже сама окидывала голову, позволяя ласкать изящный изгиб шеи и плеча. И зверь мягко урчал, довольный, что ей нравится животная ласка. О да, он согласен обласкать не только ее шею. Слюна затопила рот от предвкушения, с каким удовольствием он опустит голову между раскрытых для него бедер и протолкнёт язык в истекающую соком плоть.
Через силу отстранившись, Кайрон жадно оглядел распластанную под ним девушку. От вида собственной метки победный вой бился в горле. И желание толкнуться в мягкое лоно рвало рассудок в клочья. Но нет! Так не быть не должно! Только не у дерева, что грубой корой изранит ладную спинку. И уж точно не с наскока, как будто он совершенно безумен.