Песня любви для Ворона
Шрифт:
— Честно говоря, у меня тоже появились новые идеи.
Хитро подмигнув, он расстегнул молнию на ее куртке, и его руки проворно скользнули к упругой груди.
Рейвен сознавал, что не имеет права так поступать, потому что, в конце концов, не должен злоупотреблять своей властью. Он обязан заявить Дженне, что она свободна от обязательств, которые добровольно взяла на себя из чувства благодарности.
Но несмотря на здравые рассуждения, Рейвен не мог отказаться от непреодолимого желания снова ощутить хрупкость и нежность женского тела. Одной рукой он ласкал грудь, а другой, гладя аппетитные,
Его возбужденную плоть не скрывала даже плотная джинсовая ткань. Дыхание мужчины становилось глубоким и частым. Прикрыв глаза, Дженна перебирала его густые черные волосы. Рейвен снова полон желания, словно и не было тех утренних часов, когда они дарили друг другу божественное упоение.
Рейвен улыбался — под его пальцами твердела нежная ягодка соска.
— Я словно юнец, который не в состоянии обуздать страсть. Раньше у меня подобных проблем не возникало. Я умел сдерживать желания.
— То же самое происходило и со мной, пока не появился ты, — ответила Дженна, всем телом прижимаясь к Рейвену. Знакомое приятное тепло тотчас стало разливаться по венам.
— Но если мы оба не отвечаем за свое поведение, кто же проявит благоразумие?
— О чем ты? Я не совсем понимаю тебя.
— Я говорю о том, что еще чуть-чуть, и мы займемся любовью прямо на общественном пляже.
— Проклятье! — вздохнула Дженна. — Ты прав.
— Вот именно проклятье. — Рейвен неохотно убрал руку, с сожалением взглянув на вишенку соска, призывно алеющую на молочно-белой груди. — Почему ее нужно все время скрывать от моих поцелуев?
Девушка рассмеялась.
— Что-то я не припомню. Разве можно что-нибудь спрятать от твоих пронзительных глаз?
— Да ты запамятовала. В тот день, когда я выловил тебя из моря, ты лежала на кровати, а из-под покрывала выглядывал розовый, чертовски соблазнительный сосок. А я вместо того, чтобы приникнуть к нему губами и вкусить его нежность, соблюдал правила приличия, поправляя сползающее одеяло. И с тех пор мысль о твоей прелестной груди постоянно будоражит мое воображение.
Дженна прекрасно знала, о чем говорит Рейвен. Тогда он с равнодушным видом натянул одеяло до ее подбородка. А она сильно расстроилась, вообразив, что сексуально совсем не интересует его. Единственное желание, которое у него возникло, по мнению Дженны, — подальше упрятать ее обнаженное тело.
— Значит, ты уже тогда хотел меня? — ошеломленно прошептала она, отказываясь верить его словам.
— С того мгновения, как увидел тебя, сражающуюся со штормом, — уверенно ответил Рейвен.
— Но почему, почему ты скрывал? Почему не желал, чтобы я догадалась? Ведь я была готова стать твоей, едва услышала твой удивительный голос и ощутила надежную силу рук. — Дженна прижалась к его груди. — Правда, сейчас это уже неважно. Я принадлежу тебе и мечтаю остаться с тобой навсегда. Рейвен, ты слышишь, я люблю…
Сладостный поцелуй прервал очередное признание, готовое сорваться с ее губ. А затем Рейвен, взяв Дженну за руку, молча пошел по пустынному пляжу, увлекая ее за собой.
На мгновение девушка закрыла глаза, пытаясь справиться с болью, которая разрывала сердце. В очередной раз Рейвен отказался слушать о том, насколько сильна и глубока ее любовь.
Ветер, дувший в лицо, растрепал волосы Дженны, и блестящие волнистые пряди свободно заструились по плечам.
Сомнения, затихавшие при виде страстного огня в глазах Рейвена, сейчас терзали ее с удвоенной силой. У Рейвена честная, добрая, сострадательная душа. Естественно, он не желает причинить ей боль. Она просто сексуальный объект и является лишь усладой для его тела. А вообще-то представляет собой неинтересную книгу, которую закрывают, зевая на первой же странице. Только страсть влечет Рейвена к ней, а любовь, увы, она так и не пробудила в его сердце.
Рейвен пытался сосредоточиться на пустынном полотне пляжа, на волнах, но взгляд неизменно возвращался к Дженне, будто его притягивала неведомая сила.
Рейвен заметил ее грустное лицо, на котором она, поворачиваясь к нему, с трудом изобразила улыбку. Наверное, боялась расстроить его. Сила характера, стойкость — вот что привлекло Рейвена к Дженне еще до того, как он оценил ее чувственную красоту, распознал живой острый ум. И сейчас она держалась мужественно, хотя затаенная боль отражалась в необыкновенных зеленых глазах.
Ах, как хотелось Рейвену заключить ее в объятия и расцеловать! Но он понимал, что тем самым сделает хуже обоим. Ведь сегодня ему предстоит освободить «пленницу», которую, судя по настроению Дженны, начало тяготить его общество.
Настал день, когда он должен вернуть чудесный дар Богов.
— Ты идешь так, словно стремишься к какой-то определенной цели, — промолвила Дженна, глядя на строгий профиль Рейвена, решительно шагавшего впереди.
Он очнулся от мрачных раздумий, добрая улыбка согрела лицо.
— Видишь, — показал вдаль Рейвен, — чуть дальше пляж поворачивает налево, к северу, образуя бухту, закрытую горами. Так вот, если утихнет ветер и не будет дождя, там появится радуга, причем двойная, которая перекинется в море.
Некоторое время они молчали. Дженна пыталась представить величественное зрелище, которое ей ни разу не довелось наблюдать.
— Смотри! — внезапно воскликнул Рейвен.
Дженна остановилась, потрясенная.
В небе выгнулись дугой разноцветные всполохи, переливаясь нежными оттенками. Иррациональная часть разума, сохранившая первобытную веру в неразделимую связь природы и человека, находила в сиянии отражение собственной души, терзаемой сомнениями.
Дженне казалось, что она слышит шепот, доносившийся с неба. Таинственный голос уверял, что она нашла счастье, о котором мечтала. Оно на пороге жизни, уже готово постучаться в дверь. Но, сделав одно резкое, необдуманное движение, можно спугнуть удачу. А судьба, к сожалению, не даст другого шанса.
Рейвен с любопытством наблюдал за лицом Дженны, которое выражало и печаль, и восторг. Ему так хотелось узнать, какие мысли и образы рождают цвета радуги, словно живые лепестки трепещущие в ясном небе. Они буквально завораживали, стирая границу между реальностью и вымыслом. Но он прекрасно понимал, что не имеет права вторгаться во внутренний мир женщины, требовать от нее откровенности. Она и так слишком много отдала его очерствевшей душе. И Рейвен принял дар, понимая, что недостоин подобного счастья.