Песня моей души
Шрифт:
Что-то дрогнуло в его лице. Плечи поникли. Шумно выдохнув, он облокотился об левый столб, придерживающий калитку. Да, Станислав что-то знал о мастере.
– Кто он был? – торопливо спросила Алина, заглядывая ему в глаза, - Он тебе напел ту песню?
Я флейту передал ей. Она её прижала к груди, близ сердца, не задумываясь. Станислав как-то грустно проследил за уплывающим от него инструментом. И вздрогнул, увидев, как девушка прижала его к своему сердцу.
– Почему ты спрашиваешь? – спросил он неожиданно резко, - Какое тебе дело, чья эта песня?! Я подарил тебе мою флейту. Не хочешь – верни. А отчитываться перед тобою я не обязан!
– Просто у меня такое ощущение… такое странное ощущение… - девушка задумчиво посмотрела на инструмент, - Будто эта флейта и эта песня важны для меня. Это странно, но у меня такое чувство. Такое… необъяснимое, - подняла взгляд погрустневший на него – и мужчина как-то печально замер, увидя, - Но ведь этот знак похож на тот, что был у мастера, сделавшего флейту Вячеслава.
– Но при чём тут песня?! – сердито спросил новодальец, - Песня-то тут при чём?..
– Я не знаю. Но мне кажется, что и песня с флейтой связана.
Он шумно выдохнул. Ступил прочь от нас.
– Но ты же его знаешь! – закричала Алина отчаянно, - Ты же знаешь о нём?!
Но он уходил.
Тогда она в отчаяньи схватила его за сумку, успела схватить. А та, слишком старая уже, по шву порвалась. И среди вещей выпавших была его тарелка любимая. Она вверх дном перевернулась. И там чуть сбоку от центра были четыре квадрата разной величины, в круге. И немножко линии у одного квадрата не хватало. И, кстати, если вспомнить, то знак мастера, прорезанный ножом, мелкий, и у обоих флейт был чуть в стороне от центра. Вписывался в узор фигур. Но…
Кружку торопливо подхватил и перевернул вверх дном. И там тоже был этот знак! И тоже чуть сбоку от центра! Растерянно голову поднял на него, как-то отчаянно смотревшего на меня. Будто он надеялся, что я не вспомню. Но я запомнил ещё тогда. И вспомнил сейчас.
– Ты говорил, что эта посуда – подарок от твоего старшего брата. Он его сделал до того, как ушёл на войну.
И Алина замерла, потерянно, на охранника подруги во все глаза глядя. Он так долго был рядом. Несколько месяцев. И, оказывается, он был из её родни, той, что жила в Новодалье! Но… если любимая так удивилась, значит, она этого не знала?.. Но ведь она дружила с Мирионой! Как мир мог промолчать о такой важной вещи?!
– Но ведь он её предал, - прозвучал грустный голос рядом со мной.
Судя по тому, как Алина и Станислав во все глаза смотрели друг на друга – она растерянно, он – потерянно, они его не слышали.
Но… нет, он отшатнулся от нас, от неё.
– Значит… значит, ты – мой дядя?.. – растерянно спросила девушка, - Ты… брат моего отца?.. – она вскочила, руку к нему протянула, а он – отшатнулся, - Дядя…
– Не подходи ко мне! – закричал он, отчаянно заслоняясь от неё рукой.
– Так… - голос её дрогнул, а в глазах слёзы заблестели, - Ты и знать меня не хочешь?..
– Не подходи! – потребовал он сердито, - Я не хочу ни твоей радости, ни телячьих нежностей! Я ведь… - голос его дрогнул, кулаки невольно сжались, - Я ведь тебя продал! – он отступил от неё на шаг. И ещё на два. В сторону, от меня и от неё, - Я продал тебя Вадимиру!!! – руки его задрожали, - Дочь своего брата… единственную его дочь… я её продал!
– и вдруг по его щекам потекли слёзы.
– Когда ты меня продал?.. – спросила она тихо.
Мужчина отвернулся от неё. Но боком стоял ко мне, и я видел, как он мучительно кусает губы.
– Разве ты меня продавал?..
Он не сразу сумел ответить, а когда начал говорить голос его дрожал:
– Он ведь заплатил мне, чтобы вы не вернулись. Чтобы ты и Цветана остались там. И… - и слеза новая скатилась по его левой щеке, - И когда вас схватил Борислав, то я просто ушёл. Знал и ушёл. Я… - шумно выдохнул, - Я ведь враг тебе…
Но Алина шагнула к нему, напрягшемуся. И вдруг обняла со спины, прижалась к его спине щекой. Руки переплела на его груди. Он пытался сорвать её руки с себя, грубо схватил её, но она не отстала. И я мучительно замер. Он причинял ей боль, своей хваткой. Но она тоже причиняла ему боль. А ещё я боялся, что он может уйти и больше не вернуться. Тот последний человек, который что-то знал об её отце. Кажется, Станислав упоминал, что род его выродился. Да и сам он был не женат. Но… был ли он овдовевшим или внебрачных детей имел, но потерял на войне – он этого никогда нам не говорил. Он не упоминал, да и мы молчали. И Цветана о том ничего не знала. Но, кажется, и она тоже не спрашивала.
Он ещё какое-то время пытался вырваться, причиняя ей боль. Но она всё ещё его обнимала. Плакала, но обнимала, мешая уйти. Кажется, она понимала, что после этого признания он может уйти. Насовсем. Он и сам недавно признался мне, что в своей жизни разочарован. Вот только…
– Погоди-ка… - я обошёл его и встал перед ним, а он – напряжённо застыл, недоверчивым награждая взглядом, - Когда ты заключил договор с Вадимиром – ты не знал о ней. И когда Борислав её поймал, ты оставил её – и тогда ты тоже ничего не знал. Но как ты узнал о ней? – ступил к нему ещё ближе, смотря на него серьёзно и, может, пытаясь чуть надавить на него, напугав, - Если ты узнал, значит, был ещё кто-то? Кому было известно, что она – твоя родня?
– И правда… - Алина сказала растерянно, - Значит, был ещё кто-то?..
Мужчина застыл, потерянно, кусая губы. Всё ещё не желая говорить. Хотя часть и, кажется, самую важную, он всё же уже сказал.
– Кто сказал тебе? – тихо спросила Алина, - Кто рассказал… - и, чуть помявшись, всё же добавила, - Дядя?..
Но он молчал, сжав кулаки. И смотрел мимо меня. Куда-то над моим плечом. Пряча глаза. Хотя взгляд его, боли полный, я всё-таки видел. Хотя не видела она. Но племянница всё равно его держала, всё ещё крепко. Словно расставаться с ним не хотя. Даже после всего.
– Ты… - чуть помявшись, она всё же спросила, - Ты слышал голос Мирионы?.. Это она тебе рассказала?..
– Мир ничего не говорит, - глухо произнёс новодальец, - Мир никогда не говорит с нами. Он вообще не живой.
– Но ты же узнал? – спросил я требовательно.
Сейчас, когда он был так взволнован, да ещё и на несколько мгновений пойман ею, он мог не удержаться и рассказать. Может, расскажет, если я надавлю на него? Не то, чтобы мне хотелось мучить его. Но мне было больно за Алину. То моя любимая ничего не знала о семье со стороны отца, то вдруг узнала про флейту. Которую тут же почти и потеряла. Вместе со следом того мастера, который её сотворил. Нет, всё-таки, надо нажать на него. Я должен выбить из него признание! Да и… он же её не пожалел! Ни её, ни Цветану не пожалел тогда!