Песня моей души

Свительская Елена Юрьевна

– Ты простила меня за моё враньё. Как я могу тебя не простить после этого?

– А если я тебя очень сильно обижу, ты всё равно меня простишь?

Брат долго разглядывал моё лицо, потом задумчиво сказал:

– Ты сегодня какая-то странная.

– Значит, простишь?

– Конечно, прощу, - посмотрел, прищурившись, - Что с тобой сегодня, сопля моя?

Долго обдумывала, как ответить, затем, не выдержав, хлопнула по столешнице рядом с ним:

– Ромка, так ведь нельзя!

– Чего нельзя?

– Нельзя жить здесь беззаботно, не задумываясь об этой проклятой вражде!

– Как будто мы можем что-то изменить!

– Если будем сидеть, сложа руки, то точно ничего не изменим!

Мужчина тяжело вздохнул. Добавил мрачно:

– Алинка, глупая, ну, пойми, нам ничего не изменить. Так сложилось.

Всхлипнув, сорвалась на крик:

– Но неужели, раз так сложилось, я обязана так жить?! Неужели должна терпеть, растить детей, чтоб когда-нибудь из-за этих проклятых битв…

Брат резко встал и сердитым взором впился в моё лицо:

– Каких детей?

– Моих будущих детей.

– И от кого они будут, эти твои дети?

– Я пока не знаю. Их пока нет, но когда-нибудь они непременно появятся.

Шумно выдохнув, Роман снова сел и проворчал:

– Вот появятся, тогда и будешь задумываться.

Я нервно выстучала ногтями по столешнице какой-то полузабытый мотив. Сердито спросила:

– Разве глупо сейчас о них не думать?!

– Сестра, не кричи на меня. Я тоже о них думал и решил пока не жениться.

– Как будто случайно они…

– Никаких случайных детей у меня пока не будет. Когда-нибудь женюсь, и тогда хоть случайно, хоть намеренно стану отцом.

– Разве это выход? Не лучше ли помирить нашу страну с врагами, да так, чтобы они всегда были вместе?!

Брат ненадолго онемел. Потом посерьёзнел.

– Значит, ты продолжаешь думать об тех обманщиках, - как бы для себя отметил он. – Запереть бы тебя и не выпускать, пока про эту глупость не забудешь.

То, что ты не задумываешься о будущих детях, выходит, умно, а то, что я о своих будущих детях задумываюсь – это глупо? И за то, что не хочу, чтобы моим детям когда-нибудь пришлось страдать, меня, будущую мать, можно запирать и считать дурой?!

Обида, возмущение, гнев загорелись, сцепились, переплелись в сердце. Было бы хоть что-то, способное всё изменить, не раздумывая, попробовала бы! Не важно, какие беды могут со мной случиться! Да хотя бы за Грань попасть! Не страшно! Меня пугает только будущее моих детей, в котором нет и капли какой-либо надежды…

Я оказалась в темноте. Это… она? Та самая Грань, из-за которой немногие возвращаются, за которую уходят все? Нет, это не Грань. Здесь что-то есть. Тёплое. Сияющее.

Подо мной появилось море. Не вода нежно плескалась в нём. Свет... Мягкий, приятный свет. И шорох чарующих волн звучал музыкой...

И вдруг мне захотелось петь. На душе как-то незаметно стало спокойно. Присев, протянула руку и прикоснулась к одной из волн кончиками пальцев. Как хорошо… так хорошо мне было в детстве на маминых руках, на коленях брата и рядом с моим любимым.

Зачерпнула немного света в ладони. Это не магия, а чудо. Это спокойствие и счастье. Это вдохновенье и вечность. Непривычно держать сияющие капли, и в то же время это самое сильное желание моей души, мечта моей души. Смысл всего существования: вечно быть, слившись с этим морем. Потому что жизнь начинается только рядом с ним. И жизнь заканчивается, когда удаляешься от него. Бывает время, когда его не замечаешь, но оно продолжает быть...

Роман заворожено смотрел мне в глаза. Похоже, он находился далеко-далеко. Вглядывался вдаль, стараясь увидеть то море. Может, оно как-то связано с обещанной мне силой? Увы, совсем не ясно, какая это сила, хотя нечто внутри меня будто бы узнало её.

Прости, брат, я уйду. Уйду, не раздумывая и не медля. Иметь хотя бы каплю из того моря и ничего не делать очень больно и очень грустно. Справлюсь ли я? Не знаю.

Надеюсь ли я на ту силу, которая, по словам невидимой незнакомки, должна была у меня появиться? Нет. Не будь у меня никакой силы, это не остановило бы меня. Понимаю ли, что хочу использовать ту силу, но положиться на слова непонятной магички не могу? Конечно. Страшно ли мне? Нет, мне только больно. Всего лишь больно уходить в никуда, к этой безумной, но драгоценной моей мечте… идти по неведомым дорогам… и существуют ли такие дороги, которые приведут меня к этой мечте? Существуют ли они вообще?! Может, существуют. Может, их никогда не было, нет и не будет. Я в любом случае это проверю, но проверять буду на себе и на своей судьбе...

И первый проблеск, первый шаг я уже придумала. Я к Ростиславу пойду. Я… пойду к Ростиславу! Даже самой смешно от этой затеи! Раньше бы и в страшном сне не решилась бы приблизиться к нему, да ещё и с такими словами. Вряд ли меня отпустят, когда выслушают. Возможно, отправят за Грань. Признаться, меня нисколько не волнует, что будет потом. Наверное, так же Кан относился к тому, что последовало бы за его удавшейся или не удавшейся местью. Мне казалось неправильным такое отношение к жизни, но теперь поступаю точно так же, как и он. Меня толкает отчаяние. Хотя саму себя убеждаю, будто сделаю это ради мечты. Хотя… и ради мечты заодно…

– Почему твои глаза так странно сияли? Ещё недавно, - брат недоумённо потёр лоб.

– Разве они сияли?

– Света не было, но казалось, будто бы был, - мужчина запутался и замолчал.

Кажется, пригоршня света из необыкновенного моря осталась со мной, в моей душе. Но не понимаю, для чего этот свет может пригодиться.

Так и не сказала ему ничего. Пожелала доброго дня и чтоб высыпался получше, а то мерещится спросонья всякое.

– Заснёшь тут, когда чужие мужики в твоём доме шастают! – проворчал Роман.

Прислушался, но звуков пребывания в доме светловолосого постояльца не обнаружил. Накрыл мою руку своей широкой ладонью и, наклонившись, шёпотом спросил:

– Он хоть раз к тебе лез? Золотые горы сулил?

– Вообще ни разу. Разве что предлагал пронести вёдра с водой или тяжёлую сумку.

Брат окинул меня критичным взором.

– Вообще, что ли, соловьём не разливался? И весь из себя такой вежливый и приличный?

– Да, он всегда вежлив. Ни единой вольности. Может, у него есть жена? И, вдобавок, жена любимая.