Песня Обманщика
Шрифт:
В ответ Сигюн подняла ногу, чтобы обхватить меня. Она наклонила бедра, и жар ее влажного лона прижался к головке моего члена. О, звезды! Я колебался лишь мгновение, сильная потребность погрузиться в нее боролась с необходимостью быть уверенным, что она действительно хочет меня.
— Локи! — ахнула Сигюн, уткнувшись мне в шею. — Пожалуйста, Локи!
Я поднял ее на руки и погрузил в тугой жар ее тела. Девять миров замерли, когда бархатное наслаждение от Сигюн поглотило меня. Она чувствовалась так звездно-чертовски хорошо! Я хотел, чтобы время остановилось, чтобы Рагнарек обрушился на нас, чтобы я навсегда осталась в этом
Ноги Сигюн напряглись вокруг моей талии, и она прижалась ко мне бедрами, двигая меня глубже. Я застонал в экстазе и развернул ее, прижав спиной к гладкому полированному дереву двери, которую я украл из Вал-Холла.
То, что я сделал со своей женой у этой двери, не было любовью. Это был не сладкий, нежный танец преданной пары.
Нет, это был гребаный, чистый, жесткий, животный секс. Она извивалась подо мной, плача и задыхаясь, умоляя меня кончить сильнее.
И я подчинялся, двигаясь между ее бедрами, пока дверь не задрожала и какая-то смутная, далекая часть моего сознания не забеспокоилась, что сами стены вокруг нас рухнут. Я вонзил в нее все, что у меня было, ничего не оставив взамен, будто я действительно мог войти в тело Сигюн и стать ее частью.
— Черт, — прорычал я, прижимаясь лицом к ее вспотевшей и горячей шее. — О черт, Сигюн!
Это было не то, что я собиралась сказать, но мой разум был слишком далек, чтобы думать о сладких пустяках. Я просто хотел ее. Нет, я нуждался в ней, мне нужно было зарыться в нее, утопить себя в ослепительном экстазе секса, в ногах любовницы, овившихся вокруг моей талии, и в судорожном дыхании любовницы, прижавшейся к моей шее. Тепло покалывало в основании моего позвоночника, поднимаясь вверх. Я уже мог сказать, что этот оргазм будет колоссальным.
— Черт возьми, да, — выдохнул я, цепляясь за ее тело, будто потерпел кораблекрушение.
Сигюн кончила как гром среди ясного неба.
Я вообще не ожидал, что она кончит, поэтому ярость ее оргазма застала меня врасплох. Она закричала, когда ее ногти впились в кожу моей спины. Ее ноги вытянулись позади меня, когда все ее тело сомкнулось, становясь еще более плотным и горячим, обнимая мой член.
Ее кульминация толкнула меня через край. Когда Сигюн вздрогнула и сжалась вокруг меня, мое собственное удовольствие достигло вершины, и я врезался в нее, опустошая свое семя в бесконечных, долгих спазмах, которые уничтожили разум и тело.
Постепенно мое сознание вернулось обратно в тело. Я прижимал бедра и грудь Сигюн к двери, наши мокрые от пота тела прижимались друг к другу, когда мы тяжело дышали. И она шептала что-то тихое, едва слышно для меня.
— Да, — выдохнула она, уткнувшись мне в грудь. — Да, да, да.
Я схватил ее за подбородок и приподнял ее голову ровно настолько, чтобы видеть глаза. Они были рассеянными, полными слез. Клянусь Девятью мирами, — поклялся я себе, — я вытру эти слезы. Наклонившись, я крепко поцеловал ее, вдавливая лопатками в дверь. Она ахнула, а потом обмякла, прижавшись ко мне. Я отшатнулся, ноги Сигюн все еще обхватывали меня за талию, и распахнул дверь. Перешагнув через мягкий ворох ее сброшенного халата, я понес ее по коридору в спальню, и наши губы слились в отчаянном поцелуе. К тому времени, как я бросил ее на матрас, мой член снова стал твердым.
И она поднялась мне навстречу.
Я
Разумеется, мы останавливались перекусить и провели некоторое время, приходя в себя в объятиях друг друга. Медленно, с сомнением, которое я находил чертовски очаровательным, Сигюн рассказала мне, что ей нравится. Я обнаружил, что ее шрамы были очень чувствительны, и что достаточно было провести кончиком пальца по приподнятой розовой ткани там, где меч Вана чуть не оборвал ее жизнь, чтобы у нее перехватило дыхание и заикнулось сердце. Я заставил ее кончить, целуя солнечную полосу шрамов у нее на груди и держа руку у нее между ног. Я пробовал на вкус каждый дюйм ее тела, изучая форму и текстуру ее кожи, звук ее криков, прикосновение ее ног к моим щекам, когда она проваливалась в забытье.
В ответ она расспрашивала меня о моих удовольствиях, о моих предпочтениях. Это было странно трогательно. Несмотря на всех любовников, которыми я наслаждался во всех Девяти мирах, у меня никогда не было разговора о том, чего я хочу. Слова приходили медленно, и я чувствовал себя странно голым в обществе жены. Это было странное ощущение. По мере того как день подходил к концу, я чувствовал себя настолько обессиленным, будто весь день строил что-то своим телом.
Свет медленно просачивался из комнаты, когда солнце садилось за Асгард. Мы устроили беспорядок в спальне Сигюн, тарелки и кружки валялись разбросанными по полу, ее одеяла были скомканы у изножья кровати, а простыни, которые нам удалось уничтожить, валялись скомканными у двери. В комнате пахло потом и сексом, несмотря на редкие порывы соленого воздуха, врывающегося в открытые окна.
Из этих окон я наблюдал, как солнце опускается за океан, превращая волны в расплавленное золото. Теперь на горизонте виднелась тонкая розовая полоска — самый последний свет дня. Я повернулся и поцеловал Сигюн в макушку. Она лежала на моей груди, ее тело обвилось вокруг моего, ее дыхание было глубоким и ровным.
Мои веки отяжелели. Усталость от всего, что я натворил после той ужасной поездки в Свартальфахейм, навалилась на меня, как толстое шерстяное одеяло. В угасающем свете белые линии неровных шрамов Сигюн казались еще более яркими. Несмотря на то, что я провел весь день, целуя и облизывая эти шрамы, в них все еще было трудно поверить. Она должна была умереть.
Эта мысль заставила мое горло сжаться, будто воздух просачивался из комнаты. Все Девять миров были бы еще беднее, если бы Сигюн погибла в войне с Ванами. Я крепче обнял ее за плечи, и она вздохнула во сне, прижимаясь ко мне еще теснее. Закрыв глаза, я снова поцеловал ее. Я подумывал о том, чтобы поставить свои обереги, но передумал. Да и нечего скрывать.
Крепко прижав жену к груди, я позволил сну овладеть собой.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
Кружка с успокаивающим чаем для малышки стала ледяной в руках.
Я долго смотрела на Локи после того, как он замолчал, пытаясь придумать что-нибудь, что я могла бы сказать. Когда мой разум полностью очистился, я посмотрела вниз на кружку с холодным ромашковым чаем, зажатую в руках, будто она содержала ответы. Все, что я увидела, это смятый белый чайный пакетик, который опустился на дно во время ужасной истории Локи.
— Черт, — наконец выдавила я из себя. — Значит, все это правда?