Песня Печали
Шрифт:
— Было… местами глупо. И удивительно… — она не думала, что могла сказать «сексуально» Лувиану. Ей было не по себе от осознания, что он собирался читать это при ней, — хорошо. И я не ожидала такого конца. Я думала, она выберет другого.
— Правда? — Лувиан нахмурился. — Я думал, было очевидно, что они будут вместе. У них было много общего.
— Например? Что они родились в одном месте? Это не важно. Важны ценности. Общие мечты. Связь.
Лувиан задумался, взял книгу, когда она ее протянула, и спрятал в задний карман штанов.
— Спасибо, —
— Я читаю почти все, где есть слова, — сказал он подозрительно спокойно. — В какой стороне кладбище?
Печаль замерла, повернулась, озираясь. Гостиница была в миле от замка, на западе. Она не была тут пешком раньше, но храм Грации смерти и возрождения, где был мавзолей Вентаксисов, был по прямой от замка, в половине мили от него. Она повернула налево.
— Сюда, — сказала она. — Нужно идти к Зимнему замку.
— Какая радость, — сказал Лувиан, но взял ее под руку, и они зашагали.
* * *
Жители Истевара шумно проводили вечер. Свет и звуки доносились из таверн, которые проходили Печаль и Лувиан, клиенты веселились. Печаль пыталась вести себя спокойно, доверяя ночи, своему облику и тому, что она редко бывала на улицах, но каждый раз, когда кто-то кричал, когда дверь открывалась, ее сердце подпрыгивало к горлу, душило ее ужасом.
Она напоминала себе с каждым шагом, каждым вдохом, что она была в порядке. Никто не знал, что она была тут, кроме Лувиана. А ему она могла доверять. Доверять, что он поможет ей, не задавая вопросов. Доверить ему все.
Но она не расслаблялась, пока они не перебрались через ограду, проникнув тихо на кладбище, пара шпилек выпала из ее волос при этом. Печаль посмотрела на монохромный храм в сете луны и пошла среди могил к большому белому зданию в конце.
Мавзолей Вентаксисов. Внутри были кости всех Вентаксисов — канцлеров, жен, сыновей и дочерей. И кости настоящей Печали Вентаксис, не сделавшей ни одного вдоха.
Она остановилась у двери, прочла большие каменные плиты по бокам с именами всех, кто был тут упокоен. Начиная с Гарфорта Вентаксиса, первого канцлера, и до ее отца, бабушки и ее матери. Над именем Серены на камне была выемка — Печаль поняла, что там было когда-то имя Мэла.
Кто-то убрал его.
— Много Вентаксисов, — Лувиан смотрел на камни. — Интересно, каким словом их можно было охарактеризовать.
Печаль вспомнила слова Беаты о ее предках.
— Разочарование, — сказала она, шутя лишь отчасти. — Тебе нужно остаться тут и следить. Серьезно, Лувиан, — строго добавила она. — Пообещай, что не войдешь.
— Обещаю, — серьезно сказал он. — Я останусь тут.
«Я ему доверяю», — напомнила себе Печаль.
— И еще одно, — сказала она.
— Говори.
— Мне нужно, чтобы ты взломал замок. У меня нет ключа.
Он улыбнулся и вытащил сверток ткани из внутреннего кармана пиджака, опустился у двери. Он развернул его и посмотрел на скважину, а потом выбрал два орудия, придвинулся к замку, взял отмычки одной ладонью и вставил все сразу.
Он левой рукой крутил их в замке, давил и проверял, Печаль наблюдала, поражаясь движениями, изящностью и точностью.
— Как ты это делаешь? — спросила она.
Он ответил, не отрываясь от дела:
— Это рычажный замок. Внутри рычаги, в старых их по два, в новых порой по пять. Мне нужно поднять отмычками каждый, и, когда они будут подняты, засов сдвинется.
Он вернулся к работе, и она смотрела, как он использовал первую, вторую а потом и третью отмычку в замке, осторожно расставив их. Он замер, кивнул и вытащил четвертую, добавил ее. Она вдруг услышала щелчок засова, и дверь открылась, выпуская прохладный затхлый воздух из гробницы.
Лувиан поднялся на ноги, она встретилась с ним взглядом. Он улыбнулся ей, и это могло быть для поддержки или смелости, или могло быть разрешением, но, что бы он ни имел в виду, Печаль ощутила силы войти в мавзолей.
— Тебе придется запереть меня внутри, — сказала она, повернувшись к нему. — Если кто-то придет и увидит открытую дверь, они поймут, что что-то не так. А потом ты меня выпустишь.
Он уставился на нее.
— Ты хочешь, чтобы я запер тебя в гробнице?
— Боишься, что не сможешь отпереть снова?
— Хочешь заставить меня, оскорбляя мои навыки? Это низко, — пошутил Лувиан, хоть это не скрыло тревогу в его глазах. — Но эффективно. Ладно. Я запру тебя. А потом отопру еще быстрее, чтобы защитить свою честь.
— Хорошо. Когда я постучу, ладно? — сказала она, отходя от двери.
Он кивнул и закрыл дверь за ней. Напоследок она увидела его тревожную улыбку.
На стенах были масляные лампы. Печаль знала, что служители храма следили, чтобы они горели днем и ночью, так что она видела, куда идти. Мавзолей был разделен по поколениям канцлеров, в конце коридора был Гарфорт и его семья. Ее родители — точнее, Харун и Серена — были ближе, и она пошла к их гробнице, минуя пустые, одна из комнат, как она поняла с дрожью, была для нее. Когда она умрет, будет лежать тут с Харуном и Сереной, но в своей гробнице, как 105-й канцлер Раннона. Если Веспус не отговорит всех.
Она отогнала мысли о нем, добралась до комнаты Харуна и Серены, как можно осторожнее открыла дверь.
Коридор был освещен, но не комнаты, и Печаль взяла одну из ламп со стены с собой.
В центре комнаты было два каменных саркофага, их деревянные крышки были с именами, датами рождения и смерти. Справа — Харун. Слева — Серена.
Печаль опустила лампу на саркофаг отца и прошла к матери. Она напоминала себе, что это не ее родители. Но как называть их иначе? У нее не было их крови, но она не могла убрать связь, которую всю жизнь ощущала с ними. Особенно, если она не знала, кем были ее настоящие родители. В письме, из-за которого она поняла, кем была — точнее, кем не была — просто говорилось «девочка пропала сразу после рождения». Никаких имен. Ни их, ни ее. Может, они и не дали ей имя.