Песня в облаках. Том 2
Шрифт:
Глава 6. Раненый зверь. Аллек
Боль. Страх.
Эти чувства уже давно стали близкими друзьями Аллека, с которыми парень был на «ты». Всё детство он боялся. Отца, мэра, что о нём подумают, что о нём скажут. Боялся сделать что-то не так или сказать что-то не то.
Когда он ушёл из дома, он боялся быть пойманным, быть узнанным. Боялся, что его повесят за воровство. Боялся умереть от голода и холода. Боялся одиночества. Боялся, что рано или поздно ему придётся вернуться и посмотреть отцу в глаза. Боялся, что у него не хватит сил продолжить делать то, что он делал.
Всё это время, под руку со страхом, шла боль. Боль от того, что он находится не на своём месте. Боль от разговоров его родителей не любивших друг друга, а как ему казалось и его. Боль от осознания собственной ничтожности и немощности. Боль после смерти матери, в которой он винил отца. Боль от того, что он ничего не смог сделать. Был слишком слабым.
Он хотел стать сильнее, хотел стать лучше. Аллек думал, что, избавившись от боли и страха, он наконец станет другим человеком. Таким, каким всегда хотел быть.
Сейчас всё было иначе.
Страх окружал его, рос со всех сторон, будто плесень. Боль, физическая, проникала по всему телу, словно перемещалась вместе с кровью.
Но теперь страх был иным. Аллек не боялся погибнуть — он боялся не справиться. Не боялся за себя, а переживал за жизни своих людей. Боялся подвести их. И этот страх давал ему сил. Подпитывал изнутри.
Боль так же была не той, что обычно. Он чувствовал её, но она помогала. Делала его сильнее, словно подъём в гору, делает человека крепче. Как огонь, превращающий сталь в оружие. Он преодолевал её и с каждым движением чувствовал себя свободнее.
Теперь Аллек понимал, что так было всегда. Боль и страх всегда сопровождали его, куда бы он не шёл. Но именно они помогали ему становиться сильнее, не сдаваться, идти вперёд.
Аллек Болло, сын генерала Болло, имя которого было знакомо во многих уголках Песни, должен был стать ещё сильнее. Он пытался спасти механика на корабле — и он проиграл. Он организовал налёт на ратушу, но не нашёл ничего. Он обещал людям докопаться до правды, но не приблизился к этому ни на шаг. Он связался со своим отцом, снова доверился ему, пойдя против своего чутья. Всё что делал Аллек — это совершал ошибки. И каждый раз, стоило ему попытаться исправить одну из них, становилось только хуже.
От этой мысли он вдруг поморщился, неудачно переставил руку и открыл глаза, теряя равновесие. Пол больно ударил, а треклятая рана, оставшаяся после полёта на Шиле, заколола так сильно, что захотелось кричать.
— Вот бездна! — прорычал он чуть слышно в пустой комнате.
Ярость, переполнявшая его, могла бы стать третьим столпом на его пути к силе. Она тоже была с ним всегда, сопровождала его по жизни. Она и ненависть. В том числе к самому себе. Нужно было лишь научиться использовать их во благо.
Капитан замер в одних белых просторных штанах посередине погреба. Поза, которую он занимал ещё минуту назад называлась стойкой птицы. Но даже здесь, тренируя удары, он потерпел неудачу.
Парень встал в стойку снова. Он закрыл глаза, поднял одну ногу и согнул её в колене. Расставил руки в стороны, так широко, как мог, не обращая внимание на пульсирующую боль в боку. Эта боль была справедлива. Он заслуживал чувствовать боль, потому что слаб.
Парень резко согнулся на одной ноге, а затем подпрыгнул. Развернулся и со свистом ударил другой ногой воздух. Приземлившись, он сменил стойку с птицы на гадюку. В военной школе его всегда учили постоянно менять стойки с атакующей на защитную. Из присевшего состояния он вновь выпрямился и вновь ударил в прыжке. В этот раз руками, терпя боль, затем перевернулся, сделал кувырок, намереваясь встать в защитную стойку большепанцирника. Облокотился на обе руки, согнулся, и вдруг вздрогнул от резкого укола боли в боку, покачнулся и со стоном упал лицом вниз. Нога задела полку с овощами, и сверху на юношу покатилось несколько клубней короягод.
— Да разрази вас грёбаный гром! — вскричал парень, кидая одну из короягод в стену. Та была мягкая изнутри, но обладала твёрдой кожурой, и даже не разбилась, что ещё больше разозлило Аллека.
Жёлтый лучик света сформировал на деревянном полу тонкую линию.
Капитан взглянул в маленькое окошко возле потолка, обнаружив, что наступил день. Сколько времени он провёл в этом погребе? Час? Или больше? Он обещал себе, что, вернувшись в лагерь займётся делами — поисками доказательств вранья мэра. Он обещал всему городу не допустить войны между Иль’Пхором и Иль’Тартом, но, по правде сказать, даже не знал с чего начать.
Брэк скорее всего уже успел подготовить все документы, превратив их в понятную даже дураку картотеку. Он любил заниматься упорядочиванием всевозможных бумаг. Говорил, что это приносит ему спокойствие. А что же Аллек? Неужели Аллек чувствовал себя на своём месте лишь тренируясь? Сражаясь со своими демонами. Чувствуя боль и страх, ярость и ненависть.
Раздался стук в дверь, а сразу за ним показалась сперва голова, а затем и силуэт целиком.
— Не может быть! — закричал Брэк, ещё не успев войти в погреб. Его низкий, немного хриплый голос прогремел в пустой комнате. — Я так и думал, что найду тебя здесь! Ни на секунду тебя нельзя оставить!
Аллек поморщился, полностью опустившись на пол и оставляя попытки подняться без посторонней помощи. Рана горела так сильно, что юноша с трудом дышал.
— Неужели я становлюсь таким предсказуемым?
— Похоже на то. — Брэк усмехнулся, однако слишком мрачно, что насторожило капитана. — Если что-то идёт не так, ты сразу бежишь сюда тренироваться до упаду. Уверен, чаще всего ты лишь делаешь себе ещё хуже. С твоей раной тебе бы вообще из кровати не вылезать.
— Я не мог больше лежать без дела, — сказал Аллек, решив не уточнять, почему занялся тренировками, а не просмотром документов.
— Сколько ты времени провёл здесь? Я навещал тебя ночью раз или два — ты спал как убитый.
— Не знаю. Думаю, с рассвета.
Брэк картинно закатил глаза, а затем подошёл и помог Аллеку подняться. Следом за этим он снял рубашку со стула, стоящего рядом, и бросил капитану.
— Я немного привёл документы из ратуши в порядок. Однако мы так и не смогли найти в них ничего ценного. Даже в документированных торговых сделках, подписанных мэром, не было ничего странного. Разве что поставки запчастей для кораблей, видимо, больше не проходят через ратушу, что скорее всего значит, что теперь Пехорро занимается ими лично.