Песня ветра
Шрифт:
Из нескольких слов, сказанных капитаном, она расслышала только одно – «Филадельфия», поэтому, вручая посылку своей госпоже, которая угощала чаем нескольких гостей, а среди них и Аетицию Лайтфут с мужем, объявила, что посылка только что прибыла из Филадельфии.
– Наверное, это прислали мне мои друзья! – воскликнула тетя Пэт, недавно посетившая своих филадельфийских друзей.
Все с любопытством наблюдали, как она распаковывает посылку прямо на столе. Каковы же были ее радость и всеобщее изумление, когда на свет Божий появилась знаменитая серебряная ночная ваза!
Самая элегантная леди уронила чашку, другая ахнула. А тетя Пэт, вся сияя, прижала свое любимое сокровище
– Он вернул мне мой серебряный горшок! – радостно вскричала она. – Невероятно, но пират вернул мой горшок!
Глядя, как хозяйка прижимает ночной горшок к своей полной груди, и едва сдерживая смех, Летиция затянутой в лиловую перчатку рукой указала на что-то, упавшее на колени тети Пэт.
– К посылке приложена записка, – пояснила она.
– И правда. – Тетя Пэт поставила горшок на стол и схватила записку.
– Кажется, это написано впопыхах, – заметила леди в розовом атласном платье, заглядывая через плечо тети Пэт.
– Да еще и с кляксами, – добавила ее дочь, утопающая в кружевах.
– Отправлено с борта «Морского волка»! – Тетя Пэт задрожала.
– Прочитай, что там написано, Петула, – холодно попросила Летиция.
– «Дорогая тетя Пэт!» – начала хозяйка. – Да это же от Каролины, Летти!
Летиция выпрямилась:
– И что же пишет моя дочь?
– Она пишет: «Рэй отобрал эту вещь у настоящего преступника, чье имя, не сомневаюсь, вы скоро узнаете. Капитан Доулиш отплывает с приливом, поэтому времени на пространное письмо нет. Хочу только сказать, что он поженил нас на борту «Верной Мэри». Отныне я Каролина Эвисток и надеюсь, вы пожелаете мне и Рэю счастья в семейной жизни. С любовью, Каролина…» Погодите, тут есть еще приписка. «Скажите маме, что она ошибалась насчет Рэя – он будет для нее замечательным зятем».
Последовали всеобщие охи и ахи, зазвенели чашки. Летиция, подавшись вперед, выхватила записку у тети Пэт и внимательно ее перечитала. Она не знала, как отнестись к этому браку. Ее дочь нашла себе мужа, способного с головы до ног украсить ее изумрудами, но способного и погубить. Поразмыслив, Летиция решила, что на месте Каролины поступила бы точно так же.
Филдинг с облегчением вздохнул, надеясь, что пылкая, безрассудная Каролина – дочь, которую ему пришлось признать вопреки своей воле, – никогда не вернется в Тайдуотер. Несомненно, она будет жить где-то вдалеке, создавая бесконечные трудности себе и другим.
Наблюдавший эту сцену Сэнди Рэндолф прочел записку и, покачав головой, вздохнул:
– Я осуждал Эвистока, но теперь убежден, что он только каперствовал, а не пиратствовал.
Эти слова, произнесенные отцом невесты, были своего рода благословением.
Окольным путем Каролина получила письмо от Вирджинии, все еще находившейся в Эссексе. Сестра писала о живописных эссекских пейзажах и о книгах, которые читает вместе с Эндрю. В этом письме был один незабываемый пассаж:
«Пользуясь твоим благородным разрешением, Каролина, я ношу твои платья. Надеюсь, ты не огорчишься, если я признаюсь, что растянула их, поскольку мне приходится есть наравне с Эндрю, а он ест много, хотя и остается худым как щепка. Мои же корсажи этого не выдерживают. Эндрю, однако, в восторге и уверяет, что я скоро буду самой красивой женщиной во всем Эссексе. (Я же думаю, что его ослепляет великолепие твоих платьев, Каролина!)»
Каролина несколько раз перечитала это письмо со смехом и со слезами. Ведь когда-то она боялась, что Вирджи вот-вот умрет от недоедания. Теперь она наверняка станет полной и счастливой эссекской невестой. Если Эндрю и Вирджи, увлеченные литературой, пока и не думали о женитьбе, то
Что до Ребы и Робина, то предсказание Рэя сбылось. Маркиз и его жена прибыли в Англию, опередив все слухи, следовавшие за ними. Тут же на наемном экипаже (взятом без предварительной оплаты) они быстро покатили в Эссекс, к семье Ребы. Когда они въехали в ворота Бродлея и остановились у большого особняка, Робин с волнением выразил надежду застать торговца, отца Ребы, дома, потому что вовсе не хотел бы угодить в королевскую долговую тюрьму до того, как успеет выхлопотать помилование.
В доме, на нижнем этаже, находилась мать Ребы. Когда ей доложили, что прибыли маркиз и маркиза Солтенхэм, она взвилась, как ужаленная.
Не успев застегнуть сзади свое самое изысканное платье, отделанное гагатом и золотым кружевом, достойная дама ринулась вниз и увидела в гостиной двух путешественников. Узнав дочь, Нэн Тарбелл остановилась как вкопанная.
– Реба! – воскликнула она, изумленно оглядываясь. – Но мне доложили, что прибыли маркиз и маркиза.
– Это мы. – Реба почтительно поклонилась матери. В этот триумфальный момент ее смородиново-темные глаза ярко засверкали. – Разреши представить тебе моего мужа. Человек он известный, хотя, возможно, ты его и не знаешь: маркиз Солтенхэм.
Нэн Тарбелл была на грани обморока.
Робин Тирелл ожидал этой встречи с самыми дурными предчувствиями. Он посмотрел на свою тещу красивыми пустыми глазами, и его сердце упало. Это была настоящая фурия. Гарпия – именно такой и описала ее Реба по пути из Лондона. «Но возможно, – внезапно оживившись, подумал он, – даже и от нее может быть какой-нибудь толк». Он отвесил низкий поклон и заговорил звучным раскатистым голосом:
– Миледи, я очень сожалею, что не имел возможности встретиться с вами раньше и надлежащим образом попросить руки вашей милой дочери. Теперь-то я вижу, от кого Реба унаследовала свою красоту.
Реба едва не фыркнула. Какова бы ни была ее мать, но сейчас, ошеломленная, она явно не выглядела красавицей.
– О мама, мы и в самом деле не имели возможности получить твое благословение, – вскричала она, поддерживая Робина. – Мы оказались в ужасном положении, мама. Нам очень нужна твоя помощь. У нас даже нет денег расплатиться с кучером.
Нэн Тарбелл, придя в восторг от того, что ее руку поцеловал такой важный вельможа, к тому же оказавшийся ее зятем, была готова отдать им все.
Она не скупилась и позднее.
Глядя на тяжелое рубиновое ожерелье, которое было на ней во время обряда на борту «Верной Мэри», Каролина со смехом говорила, что обменяла изумруды на рубины. В Эссексе Вирджи носит ее изумрудное ожерелье, а она здесь, на Тортуге, довольствуется рубиновым.
Оказалось, что даже Каролина недооценивала всю хитрость и коварство матери Ребы.
Узнав о том, что маркиз замешан в похищении испанского посла и в пиратстве, Нэн Тарбелл сама взялась за дело – и весьма энергично. Она заставила зятя опровергнуть «признание», заявив, что оно ложное и написано под давлением. «Свидетели», нанятые Нэн Тарбелл, показали, что за весь этот период Солтенхэм не выезжал из Англии – они-де ужинали с ним, играли в карты и прочее. Дело слушалось в адмиралтейском суде, тут же оправдавшем маркиза. Рэй, разумеется, отсутствовал. Было принято решение обыскать дом отца Рэя, чтобы конфисковать добычу, награбленную его сыном. Однако Эндрю своевременно узнал об этом решении, быстро отправился в Лондон и там отдал на хранение ювелирам все драгоценности Каролины.